Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса - [154]

— Понятно, — сделал движение я. — Буду поглядывать, не появится ли.

2ДЧ положил первую пустую чашу и поднял другую. Меня почему-то пробрала дрожь. Хотя снадобье и не попало мне в рот, мне показалось, что я ощущаю резкий синтетический цветочный вкус вроде того, что дает жевательная резинка с виноградной добавкой, «шасто» или «фрут лупс».[591] 2ДЧ подцепил кончиком ногтя крупинку второго снадобья (всего четыре-пять гран, насколько я мог рассмотреть в свете тростниковых лучин, вероятно, меньше десятой доли того, что вдохнул 7 Шип) и протянул мне. Что поделаешь. Я вдохнул порошок (уж в этом-то я был большой спец) и откинулся назад.

Ничего не случилось. Я подумал, что 2ДЧ, возможно, даст сейчас 7 Шипу еще заряд, а может, у того еще не выветрились пары. Фиг поймешь.

Очередь первого хода перешла к 7 Шипу. Он бросил семена и сделал ход. Я тоже. Он сделал ход. Я сделал. Он.

Гм.

В уголках рта я почувствовал вкус соли и понял, что ручейки слез текут у меня по щекам. Как после приема ЛСД и большинства других галлюциногенов. Но на самом деле ничего такого со мной не происходило.

Вот бля, из носа закапало. Но я не шевельнулся. Мне пришло в голову, что сопли — это святое проявление, стигма от курильщиков игры. Может быть, именно это и означали вытатуированные завитки на щеках. Сопли, а не кровь. М-да.

Ага, 7 Шип уже сделал ход. Я оглядел поле. Мне было вполне ясно, где находятся два из трех его оставшихся чисел. Между мной и полем висела какая-то прядь, и поначалу я принял ее за паутину, но, приглядевшись, увидел: это застывший в воздухе клуб дыма из сигары 2ДЧ. Я приказал себе поторопиться, взять камушек… однако моя рука по-прежнему лежала на колене. Я попытался шевельнуть ею, но она словно обездвижилась, и несколько мгновений я испытывал ужас перед параличом, поднимавшийся из желудка, а потом пальцы дрогнули, поднялись дюймов на восемь и теперь медленно приближались к кварцевому камушку, который находился дюймах в пятнадцати на правом краю моей половины доски. Я сделал усилие, преодолевая сопротивление внезапно загустевшего воздуха, и мне удалось продвинуться еще на дюйм. На эти манипуляции ушло около полутора минут.

Ого.

Обычно во время игры твое время замедляется и ты не понимаешь, сколько просидел за доской, пока, скажем, вдруг не увидишь, что за окном стемнело. Но теперь затормозилось время вокруг меня. Точнее, прах Старого Солильщика оказался хронолитическим снадобьем, которое ускоряет передачу импульсов между клетками мозга, но у тебя не начинаются судороги, ты не теряешь ориентацию, не впадаешь в безумие — ничего такого. Я моргнул — и коричневая темнота моих век накатила с неторопливостью грозового фронта на небесах. С другой стороны, мышление у меня ничуть не пострадало. Напротив, в голове прояснилось. Я произвел несколько подсчетов в уме, проверяя свои предположения, и уверился в их правильности. И не только это. Я был убежден, что в моем распоряжении огромный запас рабочей памяти, больше, чем было у меня как у Джеда, а это, поверьте, немало. Когда я смотрел на поле, прикидывая возможные даты и вероятные события будущего, мне казалось, будто на меня валится ворох игральных костей и я успеваю схватить любую и прочесть, да что там — все сразу, а еще запомнить траекторию их полета и рассчитать, как упадет каждая.

Вот где собака зарыта. Нужно рассказать об этом ребятам. Хотя Таро будет разочарован. Он искал математическое решение, чтобы модернизировать ОМОД. А я теперь склонялся к выводу, что удача в игре — в большей степени вопрос интуиции. Итак, одно очко в пользу серого вещества.

В конечном счете я сделал ход, 7 Шип тоже (я смотрел на его ноготь, и это было все равно что любоваться плывущей по небу луной), мне удалось сделать и следующий, старик поднял руку, но я уже знал, как именно он пойдет, и начал тихонько скучать, оглядывал помещение, вращая глазными яблоками. Облачко дыма выплыло из носа 2ДЧ, словно морская звезда, мучительно, дюйм за дюймом, выбирающаяся из коралловой расщелинки. Волосы на щеках 7 Шипа напоминали мне весенние листья, занимающиеся из почек деревьев на горном склоне. Медленно колебалось пламя тростниковой лучины, словно растаманка на праздновании Дня вступления его императорского величества на землю Ямайки.[592] На девятнадцатом ходу я хлопнул камушком по последнему числу 7 Шипа. У него даже не было времени сдаться.

Е-мое! Дайте мне несколько мешочков этой бодяги — я отправлюсь назад в двадцать первый век и не только найду нашего апокалипсника, я решу гипотезу Ходжа,[593] построю рациональный кубоид[594] и найду способ совмещения различных версий «Microsoft Word». Нет проблем. 7 Шип сделал жест, признающий проигрыш — что-то типа «поздравляю, хорошая игра», — и медленно встал. Его коленки издали треск, как две скорлупки раскалываемых орехов. Он шаткой походкой вышел из помещения, у меня за спиной хлопнул занавес из оленьей шкуры. Мною уже овладевало то раскаяние выигравшего, которое приходит к тебе, когда ты одерживаешь сокрушительную победу. Я заметил, что ноги у меня потеряли чувствительность, и начал подниматься, но в ушах стоял ужасный шум, словно два пожарных шланга изнутри поливали кровью мой череп, а из тонкой кишки накатила волна тошноты, будто там надувался наполненный желчью шар. Я провалился в мягкое небытие. Кто-то брызгал водой мне в лицо. Открыв глаза, я увидел стражника. Но другого, не того глухого великана. Я повернул было голову, чтобы оглянуться, но в шее гвоздем сидела такая боль, что пришлось сдаться. Я пошевелил рукой. Тело абсолютно занемело, как это бывает, если наглотаешься кодеину и проспишь несколько часов без движения. В общем, дела обстояли так: во-первых, я вырубился, во-вторых, прошло много времени, в-третьих… если я возьму порошок Старого Солильщика с собой в последний б’ак’тун, у нас, видимо, появится шанс.