Хранитель Мечей. Странствия мага. Том 1 - [66]
Чем проняло их это заклинание, Фесс не знал. Странные чувства всколыхнулись в его душе – в тот миг, ко-гда его коснулся откат этого заклятья. Магия Спасителя, что ни говори, была несколько «не от мира сего», ведь в Него, Избавителя и Искупителя, верили в самых разных уголках Упорядоченного…
«Упо… чего?! – полыхнуло в сознании. – Упорядоченное? Откуда я знаю это слово? Откуда я знаю, что в Спасителя верят ещё много где? Почему я так отчётливо вижу насупленные лица воинов под низкими шлемами, вижу резного дракона, украшенного чёрными кистями, и понимаю, что передо мной – Знак Первого легиона, лучшего легиона Империи, идущего сейчас в решающую атаку?
Почему я это помню? Это из моего прошлого – или из моего будущего?»
Над деревенскими крышами прокатился последний удар колокола – прокатился и замолк, потому что звонарь безжизненно перевесился через перила звонницы, так и не выпустив из мёртвых рук верёвки.
Над неподвижным телом медленно поднялось серое облако – скалился, глумливо щёлкая зубами, громадный медно-коричневый череп, то выныривавший из серой глуби, то вновь исчезавший в мареве.
Звонарь умирал, по сердцу Фесса словно провели затупленным, иззубренным клинком. Несчастный расставался с жизнью мучительно и страшно, его затягивала едкая мгла, жадно высасывая тепло, душу, жизнь…
На плечо Фессу словно кто-то положил твёрдую руку. Как-никак он оставался некромантом. И мог использовать чужую смерть, чтобы пополнить собственные силы, как бы кощунственно это ни звучало. И чем мучительнее была гибель жертвы, тем больше сил открывалось некроманту, если он успеет вовремя.
Так, наверное, грифы, пожиратели падали, пируют над неживой добычей, невольно подумал Фесс. Фесс, Фесс, кем же ты сделался и где берёшь силы…
Однако выучка Даэнура сказалась – Фесс не дал предательской слабости распространиться дальше. Он будет сражаться как бы то ни было. И пока эти чудища стоят…
Сила вольно вливалась в него, он словно бы и сам отрывался от земли, забывая обо всём, даже о столь некстати пробудившихся воспоминаниях, – и оттуда, сверху, видел сразу весь Кривой Ручей, мелькающие во дворах и подле домов серые тени, серый их фронт, надвигающийся на церковь, покосившуюся колоколенку, почерневшие перила, через которые перевесилось тело несчастного звонаря.
И нависшее над ним серое облако с притаившимся в его глубине живым черепом.
Тугая волна ярости поднималась в груди, соединяясь со вновь обретённой силой.
Неважно, где ты черпаешь силы, некромант, – важно, на что ты их тратишь.
Фесс чувствовал, как за его спиной словно бы разворачиваются шеренги его собственных легионов, – и на сей раз его оружием не было мёртвое, ещё мертвее. Боль, страх, ужас конца, провала, когда душа расстаётся с телом, – все, что пережил бедолага-звонарь, обращалось сейчас в полную противоположность самой сути наступающих призраков.
Они были изгоями ещё при жизни, оставаясь таковыми и после смерти. И сейчас против них поднималась, расправляя плечи, высокая фигура воина Тьмы, не той, что стала синонимом беды и горя, а той, что сулит отдых и покой.
Фессу показалось, что он сжимает в руках длинный чёрный клинок – не свой собственный меч, меч проклятого рыцаря, а словно бы размытую полосу абсолютного мрака, какого не сыщешь даже в самых глубоких гномьих подземельях. И эта полоса, не имевшая ни эфеса, ни острия, ни даже сколько-нибудь чётко очерченных граней, рухнула на ряды призраков, словно топор палача, от которого нет ни защиты, ни спасения.
Словно бы в удивлении, вынырнул из мглы всё ещё скалящийся череп – только для того, чтобы разлететься на тысячи осколков под ударом меча Ночи; призрак рядом с ним постигла та же участь. Фесс слышал беззвучные проклятия, чувствовал ужас призраков – да, оказывается, они тоже могли испытывать ужас, – и в тот же миг его настигла отдача его собственного заклинания.
Он и помыслить не мог, что это окажется настолько плохо. На него словно обрушился таранный удар, с лёгкостью смявший его защиту и отшвырнувший некроманта назад, к баррикаде Прадда и Сугутора.
В закатившиеся глаза хлынула Тьма. Та самая, из которой его звал к себе магический глас Салладорца.
«Теперь ты понимаешь? – сказала Тьма. – Тебе не устоять. Прими это как данность. Видишь, я говорю с тобой, я убеждаю тебя, я не пытаюсь сделать из тебя свою марионетку…»
«Нет, – так же беззвучно ответил он. – Ещё не время, Тьма, ещё не время. Я ещё жив. Я ещё хочу драться. Моя кровь пока ещё горяча. Я предпочту, чтобы её всю впитал песок какой-нибудь мёртвой пустыни, чем обращусь к тебе за помощью!»
«И напрасно, – сказала Тьма, голос её по-прежнему лишён был каких-либо чувств. – Со мной бы ты победил. Без меня ты проиграешь».
«Пусть это станет только моей бедой», – огрызнулся он, и тёмный занавес лопнул, пропуская вперёд штурмовые отряды боли.
Фесса скрутило в три погибели, на мгновение он ослеп и оглох – и не видел, как его чёрный меч, продолжая путь, обратил в ничто ещё трех призраков – после чего исчез, рассыпался дождём тёмных искр.
Сила была растрачена, сила ушла.
А что осталось – неотвязный шёпот двух знакомых голосов, твердящих и твердящих в унисон: «Найди Мечи… найди Мечи… найди Мечи…»
