Хранитель Бездны - [109]

— Только мы не останавливаемся там! — взвизгнула проводница.

— Это не важно… — он знал, что нужно делать. Протиснувшись между раскидавшей ноги женщиной и нижней полкой (НУ ЖЕ, СКРУТИ ЕЙ ГОЛОВУ, ЭТОЙ КУРИЦЕ!!!), он подошел вплотную к окну, за которым была все та же тьма. Примерился… и ударил по нему кулаком, постаравшись вложить в этот удар всю ненависть, весь свой ужас. Рука отозвалась тупой вспышкой, боль мгновенно распространилась до локтя, но стекло выдержало.

— Что у вас тут есть, чтобы стекло разбить? — ему с трудом удавалось формулировать фразы.

Проводница посмотрела на него без всякого выражения на тестообразном лице и снова начала мелко трясти головой.

Кирилл присел на корточки так, что его глаза оказались на одном уровне с глазами женщины.

— Послушайте… Я должен разбить стекло… — он говорил медленно, выделяя каждое слово. — …Если я не сделаю этого, то, боюсь, убью вас, просто оторву вам голову, вырву ноги… а потом и себя. Поэтому, — он выдавил из себя улыбку, и женщина запищала, до того страшной была эта улыбка, — мне нужно помочь. У вас… есть… что-то… — он скосил глаза в направлении ее взгляда и увидел кулек, стоящий прямо на столе. Как же он сразу не заметил его?..

— Ну вот… — он встал и ухватился за кулек, раскрыл его. Внутри была бутылка шампанского или быть может игристого вина, в полутьме сложно разобрать. Это было не важно. Бутылка была… тяжелой и могла подойти для того… для того, чтобы… ПРОБИТЬ ГНИЛУЮ ТЫКВУ ЭТОЙ МРАЗИМРАЗИМРАЗИМРАЗИМРАЗИ!

Он ухватился за горлышко с рычаньем. Страшная улыбка превратилась в оскал, и тварь внутри него возликовала. Занес бутылку над головой — картины, одна заманчивее другой, проносились перед его глазами, боль в животе внезапно стихла, и…

…швырнул в окно.

Стекло разлетелось, брызнуло мельчайшими осколками ему в лицо, но он едва заметил эту боль, будучи целиком поглощенный болью в животе, вспыхнувшей снова подобно пожару. Не прислушиваясь к жуткому вою в голове, Кирилл вскочил на стол и с короткого разбега прыгнул прямо в проем.

5

В полете, коротком, как вспышка, но показавшемся ему вечностью, он понял, что тварь победила. Он разобьется, обязательно разобьется, и существо будет свободно. Быть может, пустошь и остановит его ненадолго, но рано или поздно… Мысль прервалась, когда он ударился о землю, отскочил от нее как резиновый шарик, ударился снова и покатился вниз по насыпи. В ночной темноте перед его глазами сгустилась еще более плотная, беспроглядная тьма, и он понял, что умирает.

На мгновение он и вправду умер и перестал быть.

6

Но это мгновение прошло. Равно как остановилось и его падение.

Он лежал на спине, раскинув руки на неостывшей после жаркого дня земле, и смотрел в ночное небо. Он видел, как медленно мигают холодные, бесконечно далекие звезды. Как черными тенями проносятся по небосклону облака. Беззвучно гонялись друг за другом нетопыри — их хаотичная игра заворожила его, ему захотелось оказаться там, в небе, превратившись в летучую мышь.

Ночной ветер ласково трепал редкую, черную в ночи траву, что росла вокруг. Он медленно повернул голову, прислушиваясь к боли, но боли не было. Поднял руку, растопырил ладонь, сжал ее в кулак — и снова не почувствовал ничего. Он прислушался к своему телу и, к удивлению, не обнаружил и следа былой агонии в животе. Мышцы сильно свело, как после долгой и упорной тренировки, но боль, ужасная боль, терзавшая его, ушла.

Словно в ответ на его немой вопрос из глубины всплыл голос — еще недавно громкий и требовательный, теперь он звучал приглушенно, едва слышно.

— Убей… себя… — прошептала тварь, но неуверенно, словно уже осознав свое поражение.

Он перевернулся на живот, медленно и осторожно встал, упершись коленями в твердый грунт. Саднила кожа — должно быть, он сорвал ее в падении. Ныли локти и спина. Но кроме этого он не чувствовал ровным счетом ничего. Падение, что должно было убить, не причинило ему практически никакого вреда. Это было чудом, равно как и все, происшедшее с ним за последние несколько дней, но в отличие от ужасных происшествий недавнего прошлого, это чудо было… светлым.

Он улыбнулся… попытался улыбнуться, ощущая, как болезненно натягивается исцарапанная кожа. Прислушался: в ночной тиши раздавался все удаляющийся стук колес. Присмотревшись, он увидел далеко-далеко крошечные красные огни. Поезд направлялся в Ташлинск, но у него… был другой путь.

Кирилл неловко встал, покачиваясь, глубоко вдыхая чистый, чуть терпкий воздух.

Оглянулся — за кажущимся бесконечным полем начинался черный лес, или быть может, запущенная давным-давно посадка. К востоку от нее угадывались изломанные очертания низеньких домиков — должно быть, Строговка находилась именно там.

Он прищурился, и ему показалось, что черные деревья теперь видны немного лучше.

Начинался рассвет. Пока еще — незаметное, но неминуемое наступление нового дня, после черной, всепожирающей ночи.

Эпилог

Утонувшие в тумане дома казались сотканными из облаков. Воздух был сырым, по-утреннему холодным. Пахло травой и хвоей.

Под ногами хрустело. Он опустил голову, но плотные клубы тумана полностью укрыли тропинку — казалось, что там, под молочной завесой, ничего нет, и он ступает по хрустящей пустоте.