Хранитель Бездны - [108]

Убить! Себя!

Все еще не дыша, он постарался сконцентрироваться, абстрагироваться от боли и поймать мысль, призраком затаившуюся за гремящим воплем в голове.

УБИТЬ!

СЕБЯ!

Еще немного…

— Прекратите сомневаться, — голос Кольцова, — Андрей Евгеньевич, не мучьте себя и нас всех, сделайте это! Это — единственный шанс!!!

Еще немного… Пол под его ногами содрогнулся, и ему показалось, что воздух покрылся мельчайшими трещинками.

— Хватит отлынивать! Тебе недостаточно тех смертей, что уже произошли? — Громов, — останови его, в конце концов!

Он заскрежетал зубами. Где-то, на периферии слуха, заливался истошным лаем огромный пес.

— Папочка… Умоляю тебя…

Он зажмурился.

Слова давались тяжело. Что-то отчаянно сопротивлялось внутри.

— Ты… не мой… сын.

4

Кирилл повернулся к окну, за которым все так же, сливаясь с бесконечной темнотой, проносились деревья.

— Если бы ты мог… — он улыбнулся своему призрачному отражению, сквозь которое видел тьму, — ты бы давно уже вылез сам, верно?

В ответ — тишина. Живот горел, неистово пульсируя.

— Но ты… не можешь… Ты… не можешь сам!

Он закричал и ударил кулаком по стеклу, ожидая, что разобьет его. Стекло выдержало. По руке растеклась тупая, сильная боль, и боль эта каким-то магическим образом на мгновение заставила другую боль отступить, очистила разум. Лишь на мгновение, но и этого было достаточно.

За его спиной открылась дверь служебного купе. В проеме появилось испуганное толстое лицо проводницы.

— Что тут происходит? — взвизгнула она.

Кирилл повернулся к ней, и женщина попятилась, забыв запереть дверь.

— Поэтому я должен себя убить? — спросил он и сделал шаг по направлению к купе, — разбить сосуд, верно? — он сделал еще шаг и теперь отчетливо видел проводницу, отступившую к столику и сверлящую его черными дырами глаз. Ее лицо напомнило лицо продавщицы из продуктового магазина в Городе. Быть может, в одном из бесконечных миров она и была этой продавщицей, кто знает…

Женщина, должно быть, посчитав, что вопрос адресован ей, тихонько завыла и мелко-мелко затрясла головой. Ее руки непроизвольно потянулись к лицу, рот растянулся в уродливой клоунской гримасе.

— Да? Этого ты хочешь? — теперь Кирилл кричал, стараясь заглушить жуткую боль, сопровождающую постоянные толчки в животе. Там, в глубине его тела, нечто вопило в ответ.

— УБЕЙ СЕБЯ! — исходила воплем тварь, — УБЕЙ СЕБЯ И ЭТУ СУКУ!!! ЗАБЕРИ ЕЕ С СОБОЙ!!! ПРИКОНЧИ ВСЕХ, ВСЕХ В ЭТОМ СРАНОМ ВАГОНЕ!!!

Он и впрямь ощущал сильное желание броситься на проводницу, ухватить ее прямо за рыхлые щеки и бить головой об окно до тех пор, пока она не станет мягкой, как полежавшая на ярком солнце тыква.

Ему хотелось убивать. Рвать теплые, никчемные тела сонных пассажиров на куски. И одновременно с этим хотелось впиться пальцами себе в живот. Расцарапать тугую резиновую кожу и вырвать демона, поселившегося в нем, вместе с кишками.

Он остановился, раздираемый противоречивыми, но такими непреодолимыми желаниями. Этого мгновения было достаточно — проводница с тихим мышиным писком бросилась вперед и попыталась проскочить мимо него. Кирилл ухватил ее поперек тела и неловко, но сильно толкнул назад, в последний момент уменьшив силу толчка настолько, насколько это было возможно. Женщина ударилась спиной о стол и сползла на пол, нелепо расставив ноги так, что он увидел белые простые трусы.

— Н-не… надо… — запищала она.

Кирилл посмотрел на нее, словно увидел впервые. В мозгу его продолжал бушевать Легион.

— Как далеко до Ташлинска? — отчеканивая каждую букву, спросил он.

Проводница уставилась на него тупым взглядом.

— Как далеко до Ташлинска? — переспросил он, стараясь не повышать голос. (УБЕЙ ЭТУ МРАЗЬ!)

— Ну… я не… Час, да, точно, час, должно быть… Не нужно мне делать больно, пожалуйстааааа! — женщина завыла, засучила ногами, от чего ее форменная юбка подтянулась еще выше.

— Я вас не трону! (ПРИКОНЧИ ЕЕ!!! ВЫРВИ ЕЙ ГЛОТКУ! А ПОТОМ РАЗБЕЙ СЕБЕ ГОЛОВУ ОБ УГОЛ СТОЛА, ТЫ, ЖАЛКИЙ ПИДАР!)

— Не трону… — мысль о том, что он привезет в миллионный город… это, показалась ему чудовищной, — есть… будут еще остановки до Ташлинска? Полустанки, я не знаю, деревни какие?

— Тут… ничего нет… — в голосе проводницы продолжал звучать ужас, но она, похоже, справилась с истерикой и теперь говорила почти спокойно, — с год тому еще останавливались в… ну, как ее… в Строговке, но там никого не осталось.

— Никого? — переспросил Кирилл. Теперь спазмы сотрясали брюшину постоянно. Существо стремилось вырваться, но видимо… не могло этого сделать, пока он жив. «Правила» — так сказал демон. Всегда есть правила. От боли и напряжения он сжал кулаки так, что ногти впились в нежную плоть ладоней. Тварь беспрестанно вопила внутри, но теперь в ее голосе проскальзывали истеричные нотки. Некоторые слова он не понимал, они звучали знакомо, но смысл ускользал от него.

— Ну… может, пара старух осталась, я не знаю… Нет, похоже в-в-се уехали. — она говорила, захлебываясь, срываясь на икоту. — Мертвая… деревня.

— Мертвая… — повторил он. Слово прозвучало подобно музыке.

— И когда… когда проезжаем?

Проводница помедлила с ответом.

— Да вот уже должны проехать, — выпалила она. В глазах ее горел животный ужас. Кирилл опустил глаза и увидел, как вспучивается ткань на его животе. Боль… была настолько сильной, что перестала быть болью — он воспринимал ее скорее как живое, злобное существо, сеющее хаос в теле.