Хранить вечно - [52]

— Благодарю вас, коллега! Мы с вами юристы, и я отлично понимаю, что вам требуется… Извините, вы хотели что-то спросить?

— Расскажите о своем знакомстве с Каломатиано.

Фриде сказал приятным баритоном:

— Я вполне готов быть искренним, гражданин следователь, и ничего от вас не утаю. Знакомство мое и совместная деятельность с господином Каломатиано начались в мае сего года, числа не помню. Каломатиано обратился ко мне с предложением осведомлять его о хозяйственной, экономической и политической стороне жизни России, но отнюдь не военной… Источниками информации должны были служить слухи, которые в изобилии циркулируют ныне во всех слоях общества, всякие толки и пересуды…

— Значит, вы не просто занимались шпионажем, но еще и инсинуацией, клеветой на Советскую власть?

— Извините!.. Я хотел сказать — слухи, кроме явно нелепых…

— Ясно! Продолжайте.

— В этой осведомительской работе я не видел ничего не только преступного, но даже и предосудительного, смею вас заверить, гражданин следователь. Я не шпион, я, так сказать, частный информатор.

— И своей осведомительской деятельностью занимались совершенно бескорыстно?

— Вопрос был не в материальном вознаграждении, — уклонился от прямого ответа Фриде.

— Значит, ваши услуги не оплачивались? Вы оказывали их из высоких идейных побуждений?

Фриде доверительно наклонился к следователю:

— Ну, в наш меркантильный век ничто не делается совсем безвозмездно. Перефразируя слова поэта, я могу сказать: «Ничто не бесплатно под луною…» Первые месяцы я получал от Каломатиано по шестьсот рублей. Потом несколько больше, а как-то и всю тысячу.

— Но у вас нашли пятьдесят тысяч!

— Это не мои деньги, — снова поклонился Фриде и изобразил на лице полнейшую искренность. — Перед отъездом из Москвы Каломатиано дал мне эти пятьдесят тысяч на хранение. Делом моей чести было…

— И вы, опасаясь воров, спрятали эти деньги в несессере?

— Совершенно справедливо.

— От юриста можно было ожидать более квалифицированной лжи!

Кингисепп взглянул на Фриде полунасмешливо-полупрезрительно.

— Я показываю только правду! — Тонкие изящные пальцы подполковника сами собой забарабанили по столу Кингисеппа.

— Пока я не слышал ни слова правды. Кто такой Серповский?

Вопрос прозвучал неожиданно, а крутой поворот разговора ошеломил Фриде. Он вздрогнул и почувствовал, что вся кровь отхлынула от лица. Еще секунда — и он упадет.

— Выпейте-ка это, Александр Владимирович. — Кингисепп быстро налил воды из графина и протянул стакан Фриде.

— Серповский — это Каломатиано, — признался Фриде. — Конечно, это было с моей стороны несколько легкомысленно…

— Поступили легкомысленно, выдав американскому шпиону удостоверение на имя советского гражданина? Не слишком ли мягко вы оцениваете ваше очередное преступное деяние?

— Я поступил легкомысленно, но не преступно. Каломатиано собирался навестить жену. Она живет где-то в Уфимской губернии. Он и попросил раздобыть в Управлении удостоверение на имя Серповского, чтобы в дороге ему не чинили препятствий.

— И он едет с подложным удостоверением на Восточный фронт, не так ли? Чтобы собрать там шпионскую информацию.

— Он поехал к жене…

— Почему на предыдущих допросах вы умолчали об этом удостоверении?

— Но меня об этом не спрашивали.

— Итак, подведем первые итоги, — сказал Кингисепп. — Вы — шпион, платный осведомитель и клеветник — это раз. Вы выдаете фальшивые документы — это два. Вы — помощник начальника американской разведки в России Каломатиано. Вы помогли ему совершить конспиративную поездку на Восточный фронт, связаться с правыми эсерами, белочехами и откровенными белогвардейцами — это три. Для начала немало, Фриде! А теперь обратимся к другим сюжетам. Расскажите все, что вам известно о бывшем генерале Загряжском, бывшем полковнике Солюсе, о Потемкине? Какого характера информацией вы и эти ваши подручные снабжали Каломатиано?

Новые показания Кингисепп занес в протокол.

— Учтите, Фриде, информация не была безобидной. Вы — военный юрист и разницу между военными тайнами и обывательскими толками знаете не хуже меня. Свою защиту, гражданин Фриде, вы построили на лжи. Ваши показания — ложь, сплошная ложь! Не разумнее ли начать говорить правду?

Фриде побледнел.

— Прошу мне верить! — Он поклонился и прижал ладонь к сердцу.

— Вы показали, что адрес Елизаветы Оттен вам дал Каломатиано. Вы писали что-нибудь на конвертах?

— Нет. Ставил только условные буквы… Сейчас не помню какие.

— Значит, письма предназначались не для Оттен? А для кого?

— Это мне неизвестно…

Фриде понимал, к чему клонятся эти вопросы издалека. Сейчас Кингисепп уличит его в связях с начальниками английской и французской разведок, Рейли и Вертамоном. И тогда не отвертеться! Под ложечкой посасывало. Подступала тошнота.

Вот так, наверно, он будет чувствовать себя за несколько секунд перед расстрелом. Вот так… Еще мгновение — и его не станет. У него не останется потомков.

Вместе с ним расстреляют и его брата и сестру. Бедная Мария! Ее-то за что? За что? Он чуть было не выкрикнул в лицо следователю свое «за что» и бессильно уронил голову на стол.

— Спокойно! — как сквозь сон донеслись до него слова следователя. — Спокойно, выпейте воды.