Хранить вечно - [50]

«Все же надо сознаться, что у меня жуткий характер. Я не переношу, когда со мной грубо говорят или кричат… я вспыхиваю». В дневнике писала она сначала больше о себе, чем о времени, но с каждой тетрадкой дневника время все упорнее вторгалось на его страницы. И рядом с игрой в фанты и «флирт цветов» и первыми танцами и поцелуями с мальчишками она вспоминала о потрясшей ее смерти Максима Горького, книги которого она, портя глаза, читала по ночам.

«Недавно умер Николай Островский, — сокрушенно писала она подруге по летним каникулам, проведенным на Волге. — Мы ходили смотреть его в гробу. Он умер тридцати двух лет. Ты читала его книгу «Как закалялась сталь»? Если нет, то прочти. Замечательная».

Через несколько записей: «Умер Орджоникидзе… Потеря за потерей: Киров, Куйбышев, Горький, Орджоникидзе — старая гвардия умирает…»

Но жизнь идет. Нина не пропускает ни одного фильма — смотрит с друзьями чаплинские «Новые времена», «Маленькую маму» с Франческой Гааль, три раза ходит на «Цирк» с великолепной Любовью Орловой.

Летом 1937 года она живет беззаботной дачной жизнью у родственников под Тучковом, часами купается в Москве-реке, собирает ягоды, ромашки и васильки у ручья, ездит по Минскому шоссе в Москву в кино и не знает, что придет сорок первый — и отправится она с разведчиками по этому самому шоссе, мимо Тучкова, по подмосковным дачным местам через линию фронта в тыл врага…

Нина описывает июльскую грозу, заставшую ее по дороге в Тучково, не подозревая, что военная гроза призовет ее к подвигу в тех же лесах, в тех же местах, где она безмятежно собирала ромашки и резвилась под ломаными стрелами молний. «Все, особенно Аня, моя новая подружка, ахали, вздрагивали от страха, жались, как овцы, друг к другу. А мне было весело: молниеносные сполохи и следом грохочущий гром вызывали странный дикий восторг. Хотелось петь и кричать».

Постепенно книги стали занимать все большее место в Нининой жизни. «Человек, который смеется» едва не срывает ей экзамен по физике. Много полюбившихся ей книг перечисляет она в дневнике. Любовь к книгам все растет и вскоре займет в ее жизни одно из главных мест.

Порой она мучительно стеснялась, стыдилась танцевать с мальчишками, хотя очень хотела этого, а иногда удивляла подруг своей смелостью. Так было на первомайской демонстрации, когда Нине было семнадцать лет. «Мы шли своей компанией и натолкнулись на группу военных. Они отхлопывали лезгинку. Одного вытолкнули в круг. Я крикнула: «Давай! Давай!» Кто-то толкнул меня, и я тоже пошла плясать. Плясала лихо. Военные и все наши хлопали в ладоши. Меня поздравляли: «Молодец, Нинка!»

Нина была добрая, привязчивая, она нежно любила младших сестренок и вообще детей, одаривая их щедрой любовью и чутким вниманием. В летнем лагере ей пришлось быть вожатой у октябрят. «Измучилась за первую смену порядочно. У меня в отряде октябрят было двадцать человек, почти все мальчики — сущие бесенята. Из одной школы нам дали самых отборных хулиганов… Все они мне стали дороги, и сейчас передо мной стоит целая вереница лиц. Помню их всех, все фамилии, имена, характеры и ни о ком не вспоминаю с плохим чувством».

Здоровая, сильная, азартная, Нина рано пристрастилась к спорту, любила плавание, лыжи, коньки, бег. «Сегодня бегали на кроссе, и всем на удивление я дала блестящий результат. В начале бега я отстала и была одной из последних, но на середине я наддала, обогнала человек десять и пришла третьей. Из нашей школы Я пришла первой».

«Решила — каждый выходной день буду ездить на стадион. Вчера провела там четыре часа: бегала, прыгала, гребла, каталась на велосипеде и бросала гранату. Сдала греблю и прыжки в высоту. День прошел замечательно». Не в пример другим девчатам в классе, стала Нина рьяной футбольной болельщицей.

Нину отличала непримиримость к недостаткам — к пошлости и мещанству, к эгоизму и черствости, к лжи и фальши. Больше всего она ненавидела недостатки в себе самой. Прямая и непосредственная, она рубила сплеча. Всех девочек в классе она делила на «болото», «барышень» и «комсомолок». Нечего и говорить, что себя она причисляла к комсомолкам и имела на это полное право. «Наша комсомольская группа девочек ближе к мальчикам. Отношения с ребятами дружные». Нина занимается на курсах пионервожатых, работает агитатором на первых выборах в Верховный Совет СССР, проводит в школе сбор, посвященный двадцатилетию Ленинского комсомола.

На первый взгляд может показаться, что непомерно большое место в Нинином дневнике занимают любовные мотивы. Это в шестнадцать-семнадцать лет!.. Но если покопаться в памяти, то, честно говоря, все мы серьезно переживали наши школьные романы, и сейчас их в школах, этих романов, жарких увлечений и любовного отроческого томления уж наверное не меньше, чем было у нас. Это потом, уже во взрослые годы, школьные и студенческие сердечные переживания нам зачастую кажутся телячьими нежностями, а в свое время они волновали и терзали нас, как настоящие драмы, и порой были настоящими драмами. Да, любви все возрасты покорны. И всем нам знакомы и любовные признания в дневниках, и вечернее дежурство у светящегося окна любимой, и бурные объяснения, и молчаливые мучения. Все это в порядке вещей. Более того, отрочество и юность были бы намного беднее и суше без доступной им любви. Жаль, что юное чувство не всегда встречает сочувственное понимание родителей, преподавателей, одноклассников. Чувство это тонкое и деликатное, хрупкое, пугливое. А вдруг это и впрямь первая любовь, вешняя, неповторимая!..