Храмовый тигр - [53]

Заметив коз, сороки перестали трещать и осторожно подлетели к ним. Несколько раз в ложной тревоге они с криком взлетали вверх, затем опустились на козу с разодранной спиной и начали клевать. В небе уже некоторое время кружил бенгальский гриф. Увидев на мертвой козе сорок, он плавно спустился и легко, как перышко, сел на сухую ветку сосны. Бенгальские грифы с белой грудью, черной спиной, красными ногами и головой — самая мелкая разновидность грифов. Они раньше других находят добычу. Для них важно оказаться первыми, иначе более крупные сородичи, прилетев, оттеснят их.

Я обрадовался прилету грифа: он мог дать мне недостающие сведения. Со своей ветки высоко на сосне ему было видно далеко вокруг. Если он слетит с нее и присоединится к сорокам, значит, тигрица ушла, если же останется на месте — залегла где-то поблизости. В течение получаса картина не менялась, сороки ели, гриф сидел на сухой ветке. Потом тяжелые дождевые облака закрыли солнце. Почти сразу снова раздался голос фазана калиджи, и сороки с пронзительным криком улетели вниз по долине. Тигрица приближалась. Теперь, скорее чем я ожидал, мне опять представится возможность застрелить ее, упущенная накануне из-за головокружения.

Несколько редких кустов на выступе холма заслоняли от меня овраг, но вскоре я увидел тигрицу. Она шла очень медленно вдоль ровной площадки над противоположным краем лощины и глядела прямо в мою сторону. Я знал, что, если не шевельнусь, она не заметит меня, так как из-за большого камня высовывалась лишь моя голова в надвинутой до глаз мягкой шляпе, и застыл в одном положении; моя винтовка лежала на плоском камне. Тигрица, пройдя некоторое расстояние, села как раз напротив меня. Между нами оказался ствол большой сосны, по одну его сторону я видел ее голову, по другую — хвост и задние лапы. Так она сидела довольно долго, время от времени отгоняя досаждавших ей мух, привлеченных раной.

Восемь лет назад, когда тигрица была сравнительно молодой, она серьезно пострадала в стычке с дикобразом. Возможно, в то время у нее были детеныши, и она, так как не могла добывать для себя обычную пищу, чтобы вскармливать тигрят, стала убивать людей. Поступая так, тигрица не совершала преступления против законов природы. Она плотоядное животное, и мясо — все равно, человека или животного, — единственная пища, которую усваивает ее организм. Под давлением обстоятельств животное, как и человек, ест пищу, которую в обычных условиях не употребляет. За весь период своего людоедства тигрица убила сто пятьдесят человек — менее двадцати в год. Поэтому я склоняюсь к мысли, что она прибегала к такого рода пище как более для нее доступной лишь тогда, когда имела детенышей, а из-за старых ран не могла добывать в достаточном количестве животных для поддержания своей жизни и жизни своего потомства.

Население Талладеша жестоко страдало от тигрицы, и теперь за все причиненные людям беды она расплачивалась сполна. Несколько раз я прицеливался ей в голову, чтобы положить конец ее страданиям, но из-за густой облачности стало довольно темно, и у меня не было уверенности, что я попаду в такую сравнительно небольшую цель на расстоянии шестидесяти ярдов.

Наконец тигрица поднялась, сделала три шага и, став ко мне боком, посмотрела на убитых коз. Упершись локтями в плоский камень, я тщательно прицелился ей в сердце и нажал на спуск. На холме позади тигрицы взметнулась струйка пыли. У меня мелькнула мысль, что я не только не попал ей в сердце, а вообще промахнулся. Но нет, этого не могло произойти: я так тщательно целился. Наверно, пуля прошла навылет. Как только раздался выстрел, тигрица прыгнула вперед, затем промчалась — словно была сильно испугана, а не ранена — по ровной площадке и, прежде чем я успел нажать на спуск еще раз, скрылась из виду.

Раздосадованный до глубины души тем, что не убил тигрицу, несмотря на представившуюся великолепную возможность, я твердо решил, что теперь ей от меня не уйти. Спрыгнув с камня, я единым духом перемахнул лощину, одолел двадцатифутовый подъем и ровную площадку и остановился у места, где исчезла тигрица. Здесь я увидел, что вниз уходит крутой откос рыхлой сланцевой осыпи, футов сорок высотой. Тигрица спустилась по нему большими прыжками. Не решившись сделать то же самое из страха получить растяжение связок, я присел на корточки и съехал вниз. У основания осыпи проходила пешеходная тропа. Я был уверен, что тигрица направилась по ней, хотя на твердой поверхности и не осталось отпечатков ее лап. Направо от тропы протекал ручей с каменистым дном, который мы с Дунгар Сингхом перешли выше по течению. Над ручьем высился крутой, поросший травой холм. Налево от тропы также был холм, на нем росло несколько сосен. Сначала тропа шла прямо. Пробежав по ней ярдов пятьдесят, я услышал тревожный крик горала. Горал мог находиться только в одном месте — на покрытом травой холме справа от меня. Возможно, тигрица перешла ручей и поднялась на этот холм. Я остановился посмотреть, не видно ли ее где-нибудь. В это время мне послышалось, что кричат люди. Я обернулся в сторону деревни — на седловине стояла толпа крестьян. Заметив, что я смотрю на них, люди стали делать мне знаки, показывая дальше на тропу. Я побежал вперед и за поворотом увидел на земле свежую кровь.