Храм Зла - [8]

— И что же делать?

— Как — что? Уж, конечно, не стоять столбом.

— Ну, это я понимаю. И все же…

— Можете идти, на сегодня вы свободны. — И, любуясь его замешательством, секретарша злорадно велела: — Явитесь, как я сказала, в приемный день.

Тут Граков устыдился минутной слабости и решил пойти напролом, козырнув тем, что он все-таки не местный житель, а, как-никак, пришелец…

— Меня это не касается, — решительно отрезала секретарша, не дослушав. — Никто из инопланетян на сегодняшний прием не записывался.

Минуту Граков не мог выговорить ни слова. Потом выдавил с трудом:

— Но мне срочно…

— Всем всегда срочно! — оборвала она его. — Справка нужна не ему, а вам. Так что никуда не денетесь, придете снова.

С этими ее словами Граков не мог не согласиться. Унизительное обстоятельство было подмечено тонко и точно. Нужнее тому, кто просит, не тому, у кого просят. Вот и проси. Унижайся. Вместо того, чтобы хватить этакую суку ближайшим стулом по башке.

И тут, посмотрев на часы, Граков недоверчиво сказал:

— Неужели ваш начальник до сих пор занят? — Время близилось к полуночи, когда не только на Земле, но и на большинстве цивилизованных планет народ укладывается спать.

— Занят!

— А может, он давно ушел?

Секретарша отрицательно помотала головой.

— Он всегда занят.

— В такую-то пору?

— Совещание у него.

— Так поздно?

— А вам какое дело?

— Трудно поверить.

— Не верьте — дело ваше.

— А если я подожду?

— Хоть до утра.

Граков решился на рискованный маневр.

— А если я взгляну, чем он там на самом деле занимается?

— Нет! — пискнула секретарша.

— А мы посмотрим! — яростно прорычал Граков, хватаясь за ручку двери, как хватаются за рукоять меча.

— Ни за что! — завизжала секретарша, пулей вылетела из-за стола, ловко, словно приемом каратэ, сбила его руку с дверной ручки и прижалась спиной к двери.

Граков увидел, что на лице ее застыло выражение яростной решимости. Такой же яростной, как у него. Было похоже, что она намерена драться и либо лечь костьми, либо разорвать просителя на части, причем она рассчитывала на второе.

Внезапно у Гракова возникло сильнейшее желание взять секретаршу в охапку и выкинуть в окно — с такой немыслимой высоты… И помахать ей вдогонку платочком.

Но он мужественно сдержался, хотя и с большим сожалением. Канцелярия быстро извращает понятие о милосердии, как, впрочем, и все другие понятия.

Пилот решил прекратить конфликт. Продолжать его было неразумно.

«Что поделаешь, — уговаривал он себя, выходя из приемной, — если у них так принято. Не мне, чужаку, перестраивать их порядки, ведь я здесь только гость. А гостю негоже вести себя по-свински, то есть — по-чиновничьи».

Лифт спустил Гракова к машине. Было совсем темно. Тучи висели низко. Казалось, вот-вот заморосит мелкий дождик, наподобие осеннего земного. Граков поднял голову и посмотрел на окна Канцелярии. Все они ласково светились. Верхние этажи расплывались в туманной дымке. Чиновничий улей копошился, растревоженный его появлением.

Уже в машине, расслабившись, он вдруг ощутил, как чудовищно устал. Ему хотелось только одного — покоя. Даже голода он не чувствовал.

Когда он ходил по кабинетам, ему временами начинало казаться, что он постепенно сходит с ума, что все происходящее с ним — бред, болезненная игра воображения. А вскоре, вышагивая очередным коридором, представлял себе вдруг, что по неведению, по ошибке, он — вполне нормальный человек — попал в сумасшедший дом для умалишенных с одной общей манией. Или это — просто балаган, кукольный театр. Механическая шкатулка с надолго заведенной пружиной, созданная неведомо кем и неведомо для чего.

Неведомо ему, Владимиру Гракову.

На самом деле он столкнулся с поразительным механизмом оболванивания, напрочь отбивающим всякое, даже мало-мальское, желание активной деятельности.

И еще он подумал, плутая коридорами от двери к двери, что, наверное, когда он будет рассказывать друзьям историю своего странствия по Канцелярскому Лабиринту, он будет делать это в легкой шутливой манере, громко смеясь вместе со всеми. В полудреме думал: «Вот уж ребята будут говорить, что я байки рассказываю».

Но сейчас… Сейчас его путешествие не вызывало желания пошутить.

Пересекая холл в космопорту, Граков устало глянул на администраторшу, неприступно восседавшую в своем углу. Она же не удостоила его даже взглядом.

Поначалу он хотел сходить в медотсек и подвергнуться успокаивающему внушению гипнотрансера, но потом передумал, — решил, что с таким небольшим стрессом справится и сам.

Раздеваясь, Граков подошел к окну и посмотрел на далекую, такую маленькую отсюда Канцелярию. Во тьме сияли цепочки огней в окнах, словно праздничные гирлянды. И вдруг свет разом погас. «Предохранители выбило, что ли?» — с невольным злорадством подумал Граков, направляясь к кровати. Мысль, что непредвиденное происшествие нарушило работу этого хитроумного и хорошо отлаженного аппарата околпачивания, доставила ему глубокое удовлетворение.

* * *

Всю ночь Гракову снились нескончаемые коридоры с бесчисленным множеством запертых дверей. В простенках между дверьми вертикально стояли кожаные футляры с выдавленными спереди рельефными, но смутными человеческими фигурами. Они напоминали Гракову саркофаги древних фараонов. Когда он проходил мимо них, передняя крышка мигом распахивалась, как двустворчатая дверь, оттуда высовывалась круглая голова, у которой был только рот — большой и мягкий. Голова вытягивала тонкую змеиную шею. Толстые, мокрые, морщинистые губы мерзкого вида тянулись к пилоту, будто хотели крепко, взасос поцеловать его, извивались, шепча: «Как бы чего не вышло, как бы чего не вышло, как бы чего не выш…»