Храм Юнисы - [10]

Нелегко смириться с тем, что ты никому не нужный калека. Жена долго терпела, но не выдержала моего пьянства – ушла. Я её не виню, даже наоборот. Детей у нас не было, да и в личной жизни… У нас и до моего ранения не очень складывалось, а тут такое. А она женщина молодая, чего ей с калекой мучиться. В общем, она ушла, а я продолжал квасить. Допился до того, что однажды хотел наложить на себя руки. Уже и ствол в рот сунул, но тут мне вспомнился парень на кресте. И такая злость на себя взяла. Он, умирающий на кресте, жизнь мне подарил, а я…

Короче, пить я бросил. Не то чтобы совсем завязал, но до прежнего состояния больше не напивался. Занялся собой: зарядка по утрам, внешний вид, ну и так далее. Стал искать работу, хотел охранником устроиться. По телефону, пока на встречу договариваешься, всё тип-топ, но как только увидят мои культяшки… Я решил не сдаваться, стал учиться пользоваться протезами, выполнять всё, что умел делать руками до ранения.

Однажды меня пригласили в гости в мою бывшую бригаду. Бойцы стрельбу из нового «грача»[16] отрабатывали. Я попросил стрельнуть, отказать постеснялись. Они ведь не знали, что я своими протезами, как руками пользоваться научился. А я к этим «гостям» специально готовился. Нашёл одного рукастого токаря, он мне на протезы приспособы придумал, специально для стрельбы. Понимаю, звучит дико – безрукий и одноглазый сумасшедший заказал протезы для стрельбы. А я ведь, кроме как воевать, ничего не умею. Стрелять обычным способом мне не доступно, вот я и придумал – стрелять по ощущению. Не понял? Ну в кино про американских ковбоев видел, как они с пояса, не целясь, стреляют? Кино, оно, конечно, и есть кино, но доля правды присутствует. Просто для этого нужно много тренироваться. У меня такой опыт был. Ещё до ранения я мог на звук со спины развернуться и, не глядя, попасть в цель. Не для цирка, просто жизнь заставила.

Короче, токарь смастерил мне приспособу на протез в виде хомута с резиновой прокладкой. Теперь я мог взять любую вещь цилиндрической формы, например черенок лопаты или молоток, а чтобы предмет плотно зафиксировать в руке, приладили винт. Мастер думал, что я для домашнего инструмента приспособу заказал, а я её к «макару» мастерил. Когда закончили, получилось даже лучше, чем я ожидал. Пистолет сидел в протезе, как в станке. Осталось научиться нажимать курок. С этим было сложнее. Ведь на курок пальцем нажимают, а у меня возможность только плечом двигать. Вот я и стал учиться этим крюком, – Андрей кивнул на протез другой руки, – нажимать на спуск. Долго приноравливался, ведь ощущения моторики пальца и предплечья совершенно разные. Месяца два за город ездил, учился стрелять. Патронов извёл прорву. Хорошо, с этим у меня проблем не было, ещё с чеченских командировок нахомячил.

Через месяц стало получаться, а через два – даже очень прилично. Когда почувствовал, что готов, созвонился с бригадой и напросился в гости. Специально подгадал на день занятий в тире. В этот день наши «грача» и отстреливали. Выпросил попробовать новый ствол. Парни не пожадничали, зарядили полную обойму – семнадцать патронов.

Я пристегнул приспособу, зажал рукоятку «грача» хомутом и…

Веришь, я и до этого хорошо стрелял, а тут мне будто руку кто направлял.

Засадил я тогда из семнадцати патронов все семнадцать – копеечка в копеечку. Видел бы ты рожи моих парней, – усмехнулся Андрей, – схватили мишень с результатами моей стрельбы и унеслись к командиру бригады. Уж, как они его уговорили восстановить меня в штате, не знаю. А чего ему это стоило, даже представить не берусь.

В общем, придумали мне должность начальника стрелкового тира и на службе восстановили. Возвращение на службу стало спасением. Я снова ощутил себя полезным. Спасибо ребятам из бригады.

Командир решил меня поднагрузить и предложил, кроме тира, вести занятия по взрывному делу, я согласился. Сначала было тяжеловато, ведь одно дело – живые пальцы, а другое – эти железки, но ничего, стиснул зубы и стал осваивать. Потом привык, втянулся. Там сейчас и копчу.

Времени свободного хватает, начал читать книги по истории наших мест. Вычитал, что здесь, в Тыре, когда-то был построен даосский храм Юнисы[17] – «Храм Вечного Покоя», вот решил посмотреть.

Андрей недоговаривал: о храме Юнисы он не только читал в книгах, но и слышал в госпитале, в Ростове. С ним в одной палате лежал молодой лейтенант. Парню оторвало ногу. После первой, проведённой ещё в Моздоке операции, у него началось осложнение. Его перевели в Ростов, там сделали ещё несколько операций, но что-то пошло не так, началась гангрена, и ему ампутировали ногу выше колена. Заражение стало распространяться дальше, и его начали готовить к новой операции. Чтобы заглушить страх пред операцией, лейтенант безостановочно говорил.

Найдя в Андрее молчаливого слушателя, он рассказывал о себе, матери-учительнице, деревне Тыр, стоящей в самом красивом месте на земле, таинственном кладе, который уже многие десятки лет ищут в этой самой деревне и её окрестностях, могучей и щедрой реке Амур[18], величественном, полном загадок и тайн Амурском утёсе. Этот утёс с древних времён считается местом силы, и поклониться ему приезжают те, кто хочет изменить свою жизнь. Считалось, что если встать на его край, посмотреть в воду у подножия скалы и загадать желание, то древние духи реки обязательно исполнят его. Лейтенант мечтал после госпиталя поехать на родину, подняться на утёс, вдохнуть синь амурских просторов и помянуть всех погибших на этой войне. Он умер, не перенеся операцию.