Храм на костях - [15]

Через неделю после странной, скоропостижной и окутанной зловонным духом убийства смерти Родриго Борджиа конклав избрал нового папу. Обошлось без сюрпризов: все согласились, что делла Ровере ненавидел Борджиа больше прочих, а значит, скопил достаточно энергии, чтобы разрушить всё, что возводил Родриго. Это всех устраивало.

Кардинал делла Ровере вступил на престол Святого Петра; не мудрствуя лукаво, он принял имя Юлия II, нарушив этим традицию, согласно которой новые понтифики меняли свои имена. Джулиано, став папой, остался всё тем же Джулиано — злобным, склочным, целеустремлённым, полным решимости уничтожить всё, что сделали Борджиа. Теперь у него появилась, наконец, такая возможность, и он ликовал. Сбылось предсказание, сделанное годы назад неизвестным человеком в маске, который уговорил делла Ровере убить Хуана, сына папы. Делла Ровере не знал, зачем и кому понадобилась эта смерть, но выполнил просимое не без затаенного удовольствия — и в награду получил обещание стать понтификом. Став им, делла Ровере предпринял немало усилий, чтобы разыскать того загадочного человека. Но тщетно — он будто канул в Тибр. Хотя почему «будто»? Именно в Тибре заканчивают свои бурные жизни многие авантюристы.

Впрочем, у папы Юлия и без того было множество дел. Он готовился принять разрушенную церковь и разорённую казну — и был изумлён, в некотором роде неприятно, обнаружив, что Родриго великолепно вёл дела. Казна оказалась полна, многие раздоры улажены, папская область значительно расширилась за счёт земель, завоёванных Чезаре Борджиа. Сам Чезаре к тому времени был арестован и заключён в тюрьму, Лукреция отправилась в изгнание под присмотром нового мужа, а бестолочь Хофре сбежал сам, кажется, во Францию, так что тоже не обещал никаких хлопот. Разобравшись с Борджиа, делла Ровере оказался один на один с их наследием. И ему не нравилось осознавать, что, хоть эти Борджиа и были демонами во плоти, но от их правления Риму и святой матери церкви почему-то получилось больше пользы, чем вреда. Это оскорбляло Джулиано в его ненависти к Борджиа. Он хотел стать спасителем Рима, а выходило, что всего лишь подхватил знамя, выпавшее из рук его злейших врагов.

К счастью, многие дела оставались ещё незавершёнными. Осваиваясь с новой ролью, делла Ровере не сразу вспомнил о полуразвалившейся базилике Святого Петра. Наконец-то он нашёл что-то, что проклятый Родриго разрушил, а не создал! Джулиано тотчас составил буллу, предписывающую заняться раскопками завала в соборе. Эту буллу, как и все прочие, он надиктовал и передал для оглашения папскому секретарю Иоганну Бурхарду.

Бурхард низко поклонился, ушёл и вернулся почти сразу, неся свиток и книгу. То и другое он молча положил перед папой.

— Что это? — спросил делла Ровере. — Ещё почта? Достаточно на сегодня.

— Прошу прощения, ваше святейшество, — протянул Бурхард своим гнусавым голосом. — Это посмертное послание покойного папы Александра его преемнику. Он велел передать это послание, когда новый понтифик велит начать перестройку собора Святого Петра.

Делла Ровере в удивлении посмотрел на секретаря. Потом перевел взгляд на свиток. Так и есть, папская печать. Прежде чем сломать её, он взглянул на прилагавшийся к посланию том. Это был рукописный трактат со странным названием «De domines artefactorum et Regnum Dei».

Вскрыв свиток, Джулиано принялся читать. И тотчас увидел, что письмо писано не рукой писца, а самим Родриго: резкий, размашистый почерк, заострённые буквы, довольно много грамматических ошибок. Джулиано презрительно скривил губы, но очень скоро улыбка застыла на его лице.

«Моему преемнику, новоизбранному Папе римской католической церкви. Я искренне надеюсь, что это не Джулиано делла Ровере, но даже если и так, настоятельно прошу дочитать сие послание до конца. Ибо кем бы ты ни был, мой преемник, почти наверняка ты мой враг. И сейчас ты узнаешь, откуда та сила, которой владел род Борджиа и которую ты считал последствием сделки с дьяволом. Лёжа на смертном одре, я могу признаться с чистой душой: я не знаю дьявола, никогда не видел его. Просто около тридцати лет назад в мои руки попала небольшая коробочка, в которой я обнаружил три фигурки животных, сделанные из неизвестного мне металла...»

Письмо было длинным. Папа Юлий читал, не замечая, как смеркается за окном. Бурхард тихо вышел, принёс свечи, зажёг их, ставя канделябр на край стола. А делла Ровере всё читал, а закончив, перечитывал, снова и снова.

«...за полгода я сумел определить местонахождение тринадцати предметов, не считая тех, которыми владеет моя семья. Требуется продолжать поиски дальше, но у меня дурное предчувствие, что моё время на исходе. В любом случае, лучше сделать что-то, чем не сделать ничего. Я собрал все эти артефакты в одном месте в одно время. Они погребены под развалинами базилики Святого Петра, вместе с телами их хозяев. Я настоятельно советую тебе прочесть книгу, прилагаемую к этому письму — это трактат Блаженного Августина, немало знавшего о сущности артефактов. Быть может, тогда ты поймёшь, почему я пишу тебе, моему врагу. Сейчас ты думаешь, что узнал о великой ереси, и в твоих силах предать огласке, что папа Александр пользовался магией, взывал к помощи неведомых христианскому миру демонов. Но подумав, ты поймёшь, что ничего не добьёшься этим. Я мёртв, память обо мне уже и так достаточно скверна, ты не сделаешь её хуже. Но открыв миру тайну артефактов, ты выпустишь стаю ос, которые могут изжалить до смерти тебя самого. Раз ты сумел занять папский престол, значит, вполне понимаешь природу власти. И ты понимаешь, сколько власти лежит сейчас там, в обломках, среди костей. Пусть она там и останется. Ибо когда камень слишком тяжёл, он раздавит тебя самого прежде, чем ты сможешь метнуть его во врага».