Храм - [12]

Шли они молча. Свист держал Звездочета под локоть, помогая тому идти. Несколько раз он украдкой косился на своего попутчика, но тот не замечал этого. Лестницу осилили в три захода, пришлось останавливаться через каждые пять–шесть ступеней, что бы Звездочет перевел дух и немного отдохнул.

Несколько позже они приблизились к завешенному тяжелым пологом дверному проему. На темной грубой ткани почти светился узор – нарисованная белой глиной спираль. Дрожащая рука Звездочета потянулась, что бы открыть им дорогу, но его опередили.

Полог резко отдернули, и в коридор шагнула крупная женщина. Черные, не тронутые сединой волосы убраны в высокую прическу и перевязаны красным платком. Темно–синяя рубаха, перешитая из рабочей робы и такого же цвета необъятная юбка, вкупе с богатырским сложением делали ее похожей на грозовую тучу, случись той вдруг стать человеком. Сходство тем сильнее подчеркивали оливковый цвет кожи и большие черные глаза, под густыми, как правило, сурово насупленными, бровями.

— Ну, наконец‑то! – она обнаружила низкий, с хрипотцой, голос. – Слава… — на мгновение она запнулась, но быстро нашлась. – Сколько можно?

— Здравствуй Тетка Гроза, — поздоровался с женщиной Свист – имя ей удивительно подходило.

Звездочет повернул седую голову к женщине. Его взгляд просиял, будто он только сейчас заметил ее появление.

— Грозочка, я нашел его, — и тонкий сухой палец, словно в подтверждение его слов указал на охотника.

— Вижу, вижу, — она приобняла Звездочета за плечи, увлекая в комнату.

Рядом с этой женщиной старик казался крохотной, высохшей мумией.

Свист последовал за ними, поправив загнувшийся угол полога.

Звездочет занимал две просторные комнаты. В одной даже имелось квадратное окошко, на ночь закрываемое крепким деревянным щитом. По правую руку от входа на стене имелась большая, сработанная на простыне карта ближайших к дому лесов. Символическими изображениями домиков хозяин отмечал расположение нор, разноцветные кружки показывали места, где чаще всего, можно было найти мерцала определенных цветов.

У окна стоял некогда блестевший хромированными ручками телескоп: сейчас же его покрывал толстый слой пыли, хоть пальцем рисуй. На столе беспорядочными кучами громоздились кипы мятой бумаги.

Но не запустенье и беспорядок поразили Свиста: стены, пол и даже потолок были разрисованы разноцветными спиралями разной величины. Иногда спирали соединялись прямыми, как стрела, линиями, а случалось, что эти линии ветвились, превращаясь в подобие паутины, или смахивали на клубки жирных безголовых змей.

Женщина усадила Звездочета в плетеное из лозы кресло (и тут Пластун расстарался), укрыв ему ноги парочкой одеял. После этого она ногой придвинула к креслу маленький коренастый табурет, и кивком указала на него Свисту.

— Садись уже, — неприязненно сказала она ему. – Я отлучусь ненадолго, Пса сильно пчелы покусали – укол ему поставлю. А ты смотри мне, — она погрозила ему не по–женски большим кулаком.

Тетка Гроза взяла со стола кожаную сумку и, закинув ее через плечо, оставила мужчин одних.

Свист неуверенно опустился на жесткий табурет, поерзал немного, старясь устроиться удобнее.

Они надолго замолчали.

— Ты как? – нарушил тягостное молчание Свист.

— Хорошо, очень хорошо, — с улыбкой ответил Звездочет, сложив руки поверх пыльного одеяла.

И снова тишина.

— А ты зачем‑то переживаешь, — вдруг сказал, не спросил, старик.

— Да не сильно, — отмахнулся Свист, а потом спохватился. – Ты о чем?

Но Звездочет не успел ответить. Каждым стремительным шагом оправдывая свое прозвище, в комнату ворвалась Гроза.

— Все, хватит, — она подтолкнула Свиста к выходу. – Давай парень, иди. Ему отдохнуть надо, – поторапливала она.

Свист не сопротивлялся. Он даже был благодарен нахрапистой женщине – нескладный разговор со стариком его угнетал.

— До встречи, Звездочет, — успел бросить через плечо Свист.

— Конечно, — слабо, но уверенно ответил тот.

Когда они оказались в коридоре, Гроза облегченно и устало вздохнула, понурив широкие плечи. Но быстро справилась с собой и разом накинулась на парня с упреками:

— Сложно было сразу зайти? – она грозно взмахнула рукой. – Заставил старика таскаться по всему Дому, мерзавец.

Свист виновато отвернулся.

— Видишь же, он совсем плох, — ее гнев иссяк столь же неожиданно, как и появился.

Женщина тяжело опустилась на каменную скамью, что стояла у стены.

— Сидит себе, малюнки эти проклятые где нипопадя рисует, — она устало вздохнула. – Почти не разговаривает со мной.

Свист все это знал и без того, и про рисунки, и про новоприобретенные привычки Звездочета, но слушал. Слушал, потому как понимал: женщине необходимо выговориться – наболело.

Охотник опустился рядом на скамью и уставился в пол.

— Все я теперь за него делаю, — жаловалась она.

Женщина говорила ровно и спокойно, почти безразлично, вот только дрожащие пальцы, нервно дергающие разноцветные камушки бус, выдавали ее напряжение.

— Уколы делаю, перевязки, худо–бедно в пилюлях этих стала кумекать, — продолжала Гроза. – А самое страшное, — она понизила голос до громкого шепота, — он ночами в окно смотрит. Просто так, стоит и смотрит.