Храм Фортуны II - [27]

Именно Херман — весьма способный полководец и толковый стратег, прошедший обкатку в Риме, — втерся тогда в доверие к самовлюбленному и самоуверенному, но весьма недалекому проконсулу, с помощью грубой лести проник в его душу, а потом заманил в ловушку и бросил на растерзание своим свирепым воинам.

Тогда в Тевтобургском лесу погибло двадцать тысяч римлян и их союзников. И пятно позора все еще не было смыто.

Эта мысль была следующей, которая пришла в голову Германику. Молодой военачальник решительно поднялся на ноги, его глаза сверкали, лицо чуть побледнело.

— Ну что ж, — сказал он твердо. — Он-то мне и нужен. Мы встретимся с этим предателем лицом к лицу, и, клянусь Марсом, он кровью заплатит мне за свою подлость.

— Разумное решение, — похвалил Вителлий. — Пусть херусков там даже пятьдесят тысяч, на открытом месте мы легко с ними справимся. Надо выступать немедленно.

Германик кивнул и вышел из палатки отдать приказы. Домиций Агенобарб разочарованно вздохнул...

Римский корпус еще в тот же день двинулся в обратном направлении, провожаемый улюлюканьем и насмешками, которыми осыпали их люди Ульфганга, поднявшиеся на стены. Но дисциплинированные легионеры не обращали на них внимания. Они верили своему командиру и знали, что их час еще придет, никуда эти варвары не денутся.

При известии о том, что римляне отступают, приободрился и прочий лесной народ, который до того в ужасе удирал во все лопатки, забираясь в самую непролазную чащобу.

Зная уже о появлении друзей-херусков во главе с самим Херманом, вождь хаттов вышел из своей крепости и начал преследование противника, соблюдая, впрочем, максимальную осторожность и держась на безопасном расстоянии, чтобы не попасть ненароком в железные челюсти римского медведя.

А этот медведь шел себе спокойно через лес, окруженный — словно голодными, но трусливыми псами — небольшими отрядами хаттов, сигамбров, тенктеров. Шел, не отвечая на укусы и не реагируя на дикий вой и лязганье зубов.

Лишь иногда, когда варвары, увлекшись, теряли бдительность, он вдруг останавливался и наносил молниеносный разящий удар своей страшной когтистой лапой. И тогда в ужасе улепетывали псы, поливая землю своей кровью.

Германик хорошо помнил урок, преподанный Вару, и строжайше приказал никому не отходить от колонны. Он досконально изучил тактику противника и знал, чего хотят варвары — заманить римлян куда-нибудь в чащу или на болота и там перебить по одному. Но не на тех напали. Германик не собирался повторять ошибку бывшего проконсула. Он без остановок шел и шел вперед, ожидая встречи с Херманом и его херусками. Встречи, которая должна была пройти по плану римского полководца.

И вот желанный день настал. Вождь херусков не ожидая столь быстрого маневра от своих врагов и не был готов к бою. Тем более, что римляне умелым обходом вынудили его отступить практически на открытое место, что резко снизило шансы варваров на успех, несмотря даже на их значительное численное превосходство.

Да, в лесу, прячась за деревьями и неожиданно небольшими группами атакуя из-за кустов, германцы представляли грозную силу, но на пустом пространстве их бесформенная толпа никак не могла противостоять прекрасно выученным и дисциплинированным римским когортам.

Варвары были разбиты вдребезги. После короткой, но ожесточенной и яростной рубки легионеры расстроили их ряды и погнали по широкой просеке, без жалости разя в спины.

Дальше местность была изрыта оврагами, дикари с воплями скатывались туда, а сверху их в упор расстреливали из луков галльские конники. Почти десять тысяч германцев полегло на поле боя, остальные в панике рассеялись по лесу. Римляне потеряли восемьсот человек убитыми и ранеными.

Сам Херман поначалу храбро сражался в первых рядах, но потом и он не выдержал и кинулся бежать. Ему удалось уйти, бросив свой богато украшенный щит, чтобы враги не распознали в нем вождя.

Союзнику — дерзкому Ульфгангу — повезло меньше. Его отряд не вовремя наткнулся на римлян, преследовавших разбитых херусков. Главарь хаттов попытался оказать сопротивление, но его люди были просто смяты и растоптаны ударом тяжелой пехоты. Тут же подоспевшие батавы засыпали их градом дротиков и камней.

Ульфганга — оглушенного и раненного в ногу — верные дружинники утащили с поля боя и без остановки рванули к своей крепости, которая теперь, после поражения главных германских сил, уже не казалась им такой прочной и неприступной.

Первый акт мести свершился. Германик одержал блестящую победу и мог теперь спокойно вернуться на зимние квартиры. Уж после такого побоища точно ни один варвар не сунется за Рен.

— А весной мы снова придем! — крикнул Германик своим солдатам, которые, построившись по легионам, приветствовали и поздравляли молодого полководца, колотя мечами по щитам. — И тогда окончательно разделаемся с этими бандитами. Спасибо вам, храбрые воины. Вы здорово поработали сегодня. Великий Рим не забудет своих защитников. Вы искупили вину, и теперь я опять могу с гордостью называть вас своими соотечественниками. С победой вас, братья!

— Ура Германику! — в едином порыве рявкнули тридцать тысяч человек. — Да здравствует наш командир! Да хранят его Бога!