Храм Фортуны II - [2]

На следующий день он вышел в сад вблизи портика и продолжил свою науку, основанную на постулатах Пифагора.

— Все мы люди и должны помогать друг другу, — говорил мудрец, окидывая строгим взглядом свою аудиторию.

Богатые преуспевающие жители Эфеса скептически улыбались, слушая слова мудреца.

Над головой проповедника, в кроне раскидистого дуба, о чем-то беспечно щебетала стая воробьев. Вдруг к ним подлетела еще одна птица и возбужденно что-то прочирикала. Это отвлекло внимание людей, а когда все. воробьи взвились в воздух и улетели, взгляды присутствовавших еще долго провожали стаю.

Аполлоний покачал головой и скупо улыбнулся.

— Вижу, вы заинтересовались, — сказал он. — Что ж, объясню вам, в чем дело. На соседней аллее только что споткнулся мальчик, который нес корзинку с пшеницей. Зерна высыпались на землю. И вот воробей, который это видел, немедленно прилетел к своим товарищам и сообщил им, где есть корм. Проверьте, кто сомневается.

Несколько человек тут же бросились убедиться. Мудрец оказался прав. Действительно, воробьи жадно клевали рассыпанное зерно.

— Вот и смотрите, — продолжал Аполлоний, — как птицы небесные помогают друг другу и радуются, если могут это сделать. Мы же, люди, считаем такой поступок чем-то глупым и даже позорным. Если богатый человек начинает делить свое достояние с бедными, мы называем его расточителем, а тех, кто пользуется его добротой, -иждивенцами. Но если уж так, то может нам стоит жить в клетках, как скоту, предназначенному на убой, и набивать себе желудки, обрастая жиром?

— Все это хорошо, — крикнул какой-то купец из толпы, вытирая потные руки о свой голубой хитон тирского шелка, — но твои науки, Аполлоний, мы бы с удовольствием послушали в других обстоятельствах. А сейчас ты сам видишь — в городе бесчинствует страшная болезнь и хоть бы все воробьи мира решили помогать друг другу, нас это не спасет.

Аполлоний нахмурился и задумался. Повисла напряженная тишина. Все чего-то ждали.

— Ладно, — сказал наконец философ. — Сейчас мы пойдем с вами и посмотрим, что тут можно сделать.

Аполлоний молча двинулся в направлении городского театра; толпа последовала за ним.

По дороге к походу присоединялись все новые и новые люди; они возбужденно переговаривались, терзаясь сомнениями и все-таки веря в мудрость прославленного философа.

У самого входа в театр Аполлоний остановился. Толпа замерла за ним в предчувствии чуда.

Глаза тианца обратились на дряхлого нищего, слепого и жалкого, который сидел под мраморной колонной. Старец вяло вращал бельмами и то и дело с тревогой ощупывал свою кожаную сумку, которую милосердные граждане Эфеса от души набили кусками хлеба, сушеными финиками и ошметками копченого мяса.

— Станьте вокруг него, — показал рукой Аполлоний, сурово нахмурив брови.

Люди недоуменно выполнили его приказ. Кольцо вокруг нищего сомкнулось. Все молчали, ожидая мудрых слов философа. А тот стоял неподвижно, сверля пронзительным взглядом слепого старца, который словно сжался в комок, нервно трогая сумку и беззвучно шевеля губами.

— Собирайте камни, — сказал вдруг Аполлоний глухо, — и бросайте в этого человека.

Толпа загудела; люди возбужденно перешептывались, недоверчиво качали головами.

— Да что он хочет? — раздавались крики.

— Почему мы должны убить этого несчастного, и так наказанного судьбой? Чем он виноват в нашей беде?

А нищий, разобравшись в ситуации, тоже принялся плакать и ударять себя в грудь.

— Смилуйтесь! — стонал он. — Пожалейте жалкого калеку! Чем я провинился перед вами?

Толпа колебалась. Но несколько человек — телохранители Аполлона и с десяток фанатиков, безоговорочно верившие словам своего учителя, — неохотно подобрали с земли камни и бросили их в направлении нищего; не сильно, скорее для испуга.

Но вот вдруг люди вскрикнули в страхе и отшатнулись — слепец внезапно прозрел. Его горящие глаза ненавистью обжигали тех, на ком задерживался его взгляд.

— Демон! — раздались встревоженные голоса. — Это демон! Он призвал болезнь на наш город!

Все больше рук потянулось за камнями. Твердые куски гранита полетели в старца.

А тот извивался и стонал под ударами, сверкая глазами и бормоча проклятия. Толпа выла все громче, а Аполлоний стоял неподвижно, нахмурившись; его вытянутый палец неумолимо указывал на виновника несчастья, постигшего город.

— Бей его! — раздавались крики.

— Смерть демону!

— О, Боги, помогите нам!

В этот момент по улице проходили двое римских офицеров из свиты проконсула. Удивленные, они остановились и принялись наблюдать за происходящим.

— Что это? — спросил один из них, молодой, недавно прибывший из Италии.

— А, — махнул рукой второй, более опытный. — Какой-то варварский обычай. Так тут наказывают колдунов и другую подобную публику.

— Но как же закон? — возмутился юный офицер. — Ведь мы, римляне, должны стоять на страже порядка.

Его спутник пожал плечами.

— Пусть об этом думает проконсул. Он тут олицетворяет власть, а мы лишь подчиняемся его приказам. Ладно, пойдем лучше выпьем вина.

Они двинулись дальше. В тот момент, когда римляне поравнялись с толпой, из нее вдруг послышались еще более громкие и возбужденные крики; кольцо людей сомкнулось еще плотнее.