Храм фараона - [67]

Для этого был снаряжен царский флот из четырех ладей. Одна была предназначена для Мерит и ее ближайшего окружения, одна — для Пиайя и его помощников с их планами и инструментами, две оставшиеся везли мебель для путешествия, припасы и малый двор, состоявший из шестнадцати мужчин и женщин.

Первый официальный выход Мерит состоялся в Абидосе, где на берегу большая толпа ждала прекрасную дочь Благого Бога, исполненную прелести и очарования, и ликовала, видя представительницу повелителя Обеих Стран.

На Мерит был достигавший груди роскошный парик с венцом, на котором угрожающе подняли головы золотые уреи и горел золотом диск солнца; широкое ожерелье из золота в форме знаков Анк и Неферт, чудесной работы серьги из камней ляписа, оправленных в золото, с именами отца и матери в картушах.

Пиай шел во главе двора, позади кресла, в котором несли Мерит. После принцессы ему надлежало оказывать высочайшие почести и внимание. Каждый знал, что он — дитя этого города и что его путь к высочайшим должностям начался в мастерской Ирамуна.

Ирамун тем временем умер. Его вдова переехала к своей замужней дочери в соседний город, а мастерские перешли к одному из его прилежных учеников, который стал мастером. Вместе с ним Пиай отправился к маленькому храму Мертвых, который фараон Рамзес велел построить здесь в качестве последнего здания после завершения большого храма Озириса. Пиай облегченно вздохнул, когда увидел, что работы были почти закончены. Повсюду на колоннах и стенах сияли раскрашенные, чудесно исполненные плоские рельефы из мастерских Ирамуна, и Пиай увидел, насколько эта прекрасная работа отличается от углубленных рельефов, которыми фараон Рамзес приказал наскоро обученным ремесленникам украсить храм. Однако он молчал, ибо негоже обсуждать, а уж тем более осуждать царские приказы.

Он посетил скромную усыпальницу Ирамуна и принес там жертву. Смотрителю за гробницами он оставил пять медных дебов и попросил его дважды повторить жертвоприношение.

Во время торжественной трапезы Пиай и верховный жрец Венофер сидели за столом принцессы Мерит, которая расположилась на высоко приподнятом позолоченном стуле и с достоинством представляла царский дом.

Венофер по сложившейся давным-давно традиции унаследовал должность верховного жреца Абидоса от своего отца Мери. Так как Мери дожил до глубокой старости, его сын был далеко не молод, когда наконец наследовал ему. Он имел за плечами более сорока разливов Нила. Пиай передал Веноферу приказ Благого Бога забрать всех ремесленников, связанных с искусством, из Абидоса для строительства нового храма на границе с Кушем. Не без злорадства мастер заметил плохо скрытый испуг достойного жреца, когда тот услышал, что храм будет посвящен царице Нефертари. Верховный жрец раскрыл глаза и, заикаясь, пробормотал:

— Ну… итак… это… это… да, немного странно. Живой персоне… я имею в виду… смертной, да еще женщине…

С неменьшим удовольствием Пиай услышал в словах Мерит внезапный гнев ее отца:

— Ты называешь это странным, жрец Венофер? А мне кажется странным твое отношение. Даже если мой высокочтимый отец соорудил бы храм ослу, я и то не могла бы найти в этом ничего странного, разве что несколько необычно. Каждое решение Благого Бога для вас, жрецов, как и для всех других людей, приказ, которому надо безусловно следовать, как будто бы его отдал сам Амон-Ра или Пта. Кто пренебрегает этим, тот не годится даже в помощники жреца местного деревенского божка.

Венофер, достойный и ловкий верховный жрец, униженно склонил голову перед шестнадцатилетней дочерью Солнца. Он знал, что сболтнул лишнее, даже глупость и, заикаясь, пробормотал извинение.

Мерит улыбнулась:

— У кого хоть однажды не сидел на языке злой демон Подземной страны и не заставлял сказать глупость? Я верю, что твои слова не соответствовали твоим мыслям и принимаю извинения. Но теперь я хотела бы увидеть что-нибудь веселое. Разве здесь нет певцов и танцоров, фокусников и акробатов?

Мерит, которая дома мало ценила подобные представления, здесь полностью вошла в роль своего отца. А Пиай делал то, к чему давно привык на празднествах у фараона. Кубок за кубком он поглощал превосходные вина, становясь свободнее и смелее, и все чаще искал глаза прекрасной Мерит, которая украшала своим блеском праздник и прижимала к груди стебель лотоса, как скипетр Хека.

Венофер сказался усталым, и ему разрешили удалиться. Так как в Абидосе все находилось под знаком Озириса, то и представление певиц и актеров было предложено в этом духе. Особенно любимой была при этом сцена, в которой Изида складывает части разрубленного Озириса и обнаруживает пропажу фаллоса. Его братоубийца Сет нарочно бросил в Нил, и он был съеден рыбой.

Изида сделала новый фаллос, оживила его священными маслами, и, таким образом Озирис смог зачать своего сына Гора, которого Изида, скрывшаяся в болотах Буто, родила и воспитала мстителем за отца.

Не говоря ни слова, только при помощи мимики и танца лицедейка, выступавшая в роли Изиды, изображала, как богиня, плача, разыскивает мертвое тело кусок за куском, причем каждый раз она делала так, как будто-то бы погребала каждую найденную часть тела, чтобы не возбудить недоверие Сета. Однако она прятала куски под своим платьем, торопливо соединяла их, вылепила из глины фаллос и присоединила его к телу. Это тело изображал актер, который лежал без движения на земле, завернутый, как мумия, и с сильным, поднятым вверх искусственным членом. Изида легла на него, чтобы ритмическими движениями своего тела изобразить зачатие.