Храм фараона - [58]

Однако Мозе прекрасно держал себя в руках. Он с почтением встал на колени перед главным советником, приветствовал его по египетскому обычаю и ждал.

Парахотеп диктовал одновременно два послания и заставил Мозе долго ждать в пыли, пока повернулся к нему.

— Твоя слава вожака и смутьяна опередила. Ты настраиваешь своих братьев по племени против Благого Бога, доходишь в своей дерзости до того, что отдаешь приказы, которые препятствуют им выполнять свой долг. Это государственная измена, Мозе, и она может караться смертью. Оправдай себя!

— Высокочтимый, хабиру не подданные царя, они свободные кочевники и пастухи, им с давних времен было разрешено кормиться со своими стадами в окрестностях Питома. Это разрешение не было ограничено никаким условием, и ни фараон, да будет он жив, здрав и могуч, ни кто-либо из его почтенных предшественников не отменяли этого разрешения.

Тут Парахотеп понял, что перед ним не глупый пастух, а хитроумный молодой человек, знающий, о чем говорит. Внешность у него была невзрачная, на гладком юношеском лице только глаза привлекали внимание. Они вспыхивали, как огненные угли, это были глаза человека, который не смирится, глаза предводителя, вождя.

— То, что ты говоришь, верно, Мозе. Однако это противоречит всякому праву и закону нашей страны — люди твоего племени на землях Кеми живут, не платя никаких податей. За последние годы численность хабиру так увеличилась, что вы утаскиваете хлеб у египтян прямо из-под носа. Вначале вас были сотни, теперь же тысячи. Все мы, от полевого раба до верховного сановника, служим нашему царю, и каждый выполняет свою работу. Почему же мы должны делать исключение для хабиру? Вы презираете наших богов, но при этом кормитесь от нашей земли, да еще и ничего не даете за это. Сейчас вы понадобились Благому Богу для строительных работ и можете считать счастьем, что он не призвал вас раньше. Ныне вы заплатите давно не плаченные вами налоги, и больше ничего!

— Хорошо, но это египетский закон, которому мы как свободные кочевники не хотим подчиняться. Позволь нам уйти из Кеми, главный советник. Мы пойдем дальше на север и не будем больше кормиться на ваших лугах. Позволь нам уйти, главный советник!

Рамзес, который слышал через открытую дверь весь разговор, в это мгновение вошел в зал.

Парахотеп воскликнул:

— Благой Бог, сын Солнца и господин Обеих Стран!

Мозе снова бросился на землю.

Рамзес сел и произнес с плохо скрываемым гневом:

— Послушай, что скажет тебе Богоподобный! Тот, кто не уважает наших богов и не признает наши законы, должен удалиться. Однако сначала вы должны заплатить за то, что вам предоставлялось в течение столетий. До этого хабиру занимались легкой работой по обжигу кирпичей, солому для сечки собирали и готовили другие. Это дело я сейчас передаю вам, не меняя установленного количества кирпичей. Вы ленивая, шумная свора, и вы наконец должны почувствовать, что в Кеми есть право и закон. Если до моих ушей дойдет, что ты перечишь моим законам, я велю отрезать тебе уши и отправлю тебя в каменоломни Суенета!

Рамзес вскочил и покинул зал.

— Поднимись, Богоподобный покинул зал!

Мозе встал. Он трясся, как в лихорадке, глаза у него горели.

— Почему фараон наказывает нас? Что ему сделал мой народ? Мы хотим всего лишь жить в мире и служить нашему Богу.

— Вашему богу! — Голос главного советника звучал издевательски. — Какому богу? Как вы его называете? Как он выглядит? Где его храм? Это новый бог? Мы не имеем ничего против Ваала, и Иштар почитают в Мемфисе. Мы уважаем чужих богов, как бы они ни назывались. Так назови мне его имя, Мозе!

Молодой человек поднял руки:

— Это не новый Бог, а совсем старый, Он существует целую вечность и будет существовать вечность. У Него нет имени! У Него нет храма! Его изображений нет! Кочевники передвигаются по стране, разве они должны таскать с собой статуи и храм? Мы носим нашего Бога в сердце, Он в нас, и некоторые слышат Его голос. Мы приносим Ему жертвы по праздничным дням, как делаете вы для своих богов, однако мы жертвуем не многое, но самое дорогое, одно-единственное.

Главный советник насмешливо улыбнулся:

— То же самое делаем и мы. Если я курю благовония перед Птах, Амоном, Озирисом, Мут, Изидой, Хатор и другими, я приношу жертву божеству, которое, чтобы облегчить людям почитания себя, выступает во многих образах. Однажды уже была предпринята попытка приучить народ к одному Богу, и эта попытка сорвалась. Тем не менее, мне кажется, что египтяне и хабиру, хетты и митанни, ментиу и шазу в основном молятся одному божеству, хотя называют его по-разному или же никак не называют.

Эти примирительные слова не проникли в сердце молодого Мозе, который некоторое время назад сорвал скарабея с шеи.

— Есть только один Бог, и Он избрал нас Своим народом. Больше мне сказать нечего.

— Возвращайся в Питом и придержи язык, если хочешь его сохранить. Я велю тебе самому сообщить своим братьям по племени, что повелел вам фараон, и горе тебе, если я замечу, что ты вновь мутишь воду. Ты уже был египтянином, Мозе, лучше бы тебе было им и оставаться. Перед тобой лежит тяжелый путь, и да сохранит тебя твой безымянный Бог от беды. Только я думаю, что египетские боги сильнее, и в конце концов они одержат победу.