Храм фараона - [205]
Она заколотила кулачками по его груди и воскликнула еще несколько раз, заклиная:
— Должно! Должно!
Пиай прикрыл ей рот ладонью:
— Успокойся, любимая, успокойся! Ты привлечешь своими криками стражу. Мне тоже нравится твой план, но все зависит от царя, да будет он жив, здрав и могуч. Я ничего не могу сделать, могу только надеяться, что тебе удастся уговорить его.
Мерит успокоилась, и Пиай почувствовал, что щеки у нее мокры от слез.
— На самом деле я не плачу, — сказала она упрямо, — это лишь слезы гнева и беспомощности. В любом случае я сделаю все, чтобы уговорить отца. Я спрячу свою гордость. Я разыграю маленькую, беспомощную дочку, которая ужасно несчастлива и не знает, как себе помочь. Я буду лгать и визжать, а если понадобится, и ползать на животе, как рабыня, вымаливающая милости. Пусть Сети и дальше считается моим супругом, я предоставлю ему все выгоды, которые он из этого может извлечь, но я не допущу, чтобы нас, истинных мужа и жену, разлучили и воровали драгоценное время нашей любви. Мы не становимся моложе, дорогой. Наше время уходит.
Пиай закрыл ее рот долгим поцелуем.
Изис-Неферт всегда хорошо обращалась со своими придворными. Она никогда не заставляла их расплачиваться за то, что царь много лет держал ее в отдалении, и могла опереться на нескольких верных, безусловно преданных ей слуг, которых попросила незаметно осмотреться в храмовом районе и при этом обратить особое внимание на служебные комнаты Пиайя. Люди вышли на храмовых стражников, несколько медных дебов перекочевали из кармана в карман, и из одного замечания там, из другого замечания тут постепенно вырисовывалась картина, хотя и не очень четкая. В конце концов Изис-Неферт узнала только, что Пиай готовит что-то, и с этой целью время от времени после захода солнца встречается с какой-то женщиной. Это могло не означать ничего или же означало многое.
Изис-Неферт хотела основательно расследовать дело, но вступать во вражду с Мерит казалось ей слишком опасным, и она хотела избежать этого. Разоблачение должно было выглядеть как случайность, поэтому вторая супруга несколько дней жаловалась на бессонницу и попросила двух своих придворных дам немного погулять с ней на улице. Ей не составило труда подгадать так, чтобы, едва стемнело, они оказались вблизи дома Пиайя. Уже на второй день Изис-Неферт увидела женскую фигуру под покрывалом, исчезнувшую за дверью служебного помещения Пиайя. Когда она спросила об этом двух проходивших мимо стражников храма, мужчины только отмахнулись:
— Мастер Пиай уже сказал нам. Эта женщина должна обсудить с ним что-то, что должно оставаться тайной. Больше мы ничего не знаем.
«Разумеется, это должно оставаться тайной, — подумала Изис-Неферт, и язвительная улыбка появилась на ее суровом лице. — Никому нельзя знать о том, что шлюха Мерит снова спит с долговязым скульптором, но я позабочусь о том, чтобы это не осталось тайной и дошло до нужных ушей».
Но прежде Изис-Неферт хотела посоветоваться с сыном. Хамвезе ни в коей мере не был удивлен:
— Я ожидал нечто подобное. Оба живут почти дверь в дверь, но я тебе уже сказал при нашем последнем разговоре, что не помышляю о том, чтобы вмешиваться в дела Мерит. Впрочем, женщина была под покрывалом, и ты не можешь быть уверена в том, что это была она. Но даже если бы дело обстояло так, здесь, в храме, все определяю я, и я хотел бы попросить тебя оставить свои подозрения при себе. Было бы ужасно, если бы об этом узнал фараон. Я даже вынужден взять с тебя клятву. Поклянись Амоном, что царь не узнает ничего из того, что ты увидела.
Изис-Неферт стало немного не по себе, но такую клятву она могла дать. Она сообщит о своих подозрениях не фараону…
Такка родила сына, которого Пиай в память о своем учителе и названном отце назвал Ирамуном. Он очень обрадовался ребенку и подарил своей супруге ценное ожерелье с вплетенным в него золотым систром и знаком Нефер — символом красоты.
Такка смирилась с тем, что Пиай с некоторого времени ведет две жизни и что одна из них находится за пределами ее мира. Его частые и долгие отлучки по вечерам объяснялись работами по подготовке празднования Зед, но Такка чувствовала, что это связано с Мерит, и не задавала никаких лишних вопросов. Она не имела и не хотела иметь ничего общего с этим. Однако эта недоступная ей часть жизни Пиайя беспокоила ее и страшила. Они построили здесь гнездо, и Такка хотела сохранить его, хотела, как каждая мать, прогнать от себя любое зло. Но, увы, против этой безымянной угрозы она была бессильна. Такка не могла вступить в борьбу с неизвестным. Однажды она попыталась объяснить Пиайю свою тревогу, но он тут же успокоил ее:
— Нам не грозит никакая опасность, Такка, поверь мне. С тобой и твоим ребенком ничего не случится, что бы ни произошло.
— Со мной и моим ребенком? — опешила она. — А с тобой? Разве ты не наш, и разве это не твой ребенок?
— Конечно, это и мой ребенок, успокойся, Такка. Скоро все будет как раньше.
При этом он намекнул на ожидавшийся отъезд царя, который сразу после праздника Нила хотел вместе с семьей отбыть в Пер-Рамзес. Им с Мерит предстояла последняя ночная встреча, но странно, Пиай на этот раз не ощущал боли разлуки, у него не было чувства, что весь мир рушится, как тогда, на Юге.
Имя Клеопатры до сих пор звучит захватывающе и волнующе. Легендарная египетская царица, вершившая историю, образованная и смелая, великодушная и расчетливая, — она не утратила своего очарования и по сей день.Под пером Зигфрида Обермайера история оживает. Автор ведет повествование от лица личного врача Клеопатры, и благодаря этому сквозь великие события проступает драма женщины, обожествляемой современниками, которая со всеми ее чувствами и страстями была всего лишь смертным человеком.
Калигула, Сапожок — так любовно называли римляне юного императора Гая Юлия Цезаря Германика. Плебеи боготворили его за бесплатный хлеб и кровавые зрелища, которыми он щедро одаривал их. Но постепенно Рим захлестнула волна казней, страшных смертей и вынужденных самоубийств. Так Калигула расправлялся с теми, кто осмеливался усомниться в его божественном происхождении. Объявив себя братом-близнецом могущественного Юпитера, тиран стремился к неограниченной власти и требовал почитать себя как бога. Интриги, кинжал, яд и меч палача — вот инструменты, при помощи которых безумный император вершил свою власть.
Трое ученых из Венесуэльского географического общества затеяли спор. Яблоком раздора стала знаменитая южноамериканская река Ориноко. Где у нее исток, а где устье? Куда она движется? Ученые — люди пылкие, неудержимые. От слов быстро перешли к делу — решили проверить все сами. А ведь могло дойти и до поножовщины. Но в пути к ним примкнули люди посторонние, со своими целями и проблемами — и завертелось… Индейцы, каторжники, плотоядные рептилии и романтические страсти превратили географическую миссию в непредсказуемый авантюрный вояж.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Как же тяжело шестнадцатилетней девушке подчиняться строгим правилам закрытой монастырской школы! Особенно если в ней бурлит кровь отца — путешественника, капитана корабля. Особенно когда отец пропал без вести в африканской экспедиции. Коллективно сочиненный гипертекстовый дамский роман.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.