Храм фараона - [202]
Он зажег масляную лампу и поставил ее. В какой-то библиотеке он наткнулся на свиток с поучениями мудрецов и не знал, смеяться ли ему или плакать, когда прочитал: «Не иди за женщиной, иначе она похитит твое сердце».
Тогда он посчитал эти слова глупостью. Как охотно он позволил бы похитить свое сердце, если бы пришла одна, которая понравилась бы ему! Это был его необдуманный ответ на высказывания мудрецов, но с тех пор прошли годы… Он огляделся, увидел сотни свитков папируса, которые окружали его, как защитная стена. Его мир, его маленький мир…
Тут он услышал тихий стук. Пиай подошел к двери и открыл ее. Высокая, стройная женская фигура с лицом, закрытым покрывалом, стояла перед ним. Он отступил назад и впустил ее.
— Это я, — сказала Мерит и отбросила покрывало. Тут внезапно годы разлуки исчезли, вчера пропало, завтра тоже не было, было только это мгновение. Время остановилось. Казалось, что это и правда так, потому что даже капли в водяных часах замолкли: сосуд опустел.
— Ты выглядишь усталым, Пиай, — произнесла Мерит тихим, нежным голосом.
— Я устал от ожидания, маленькая львица, от ожидания тебя.
Он нежно поцеловал ее в губы:
— Как дела у нашего ребенка?
— Чем больше становится Неферури, тем более она походит на тебя.
— Я видел ее и нахожу, что она скорее походит на тебя.
— А серые глаза?
— Она унаследовала мои глаза, это верно. Где твой супруг?
— Он остался в Дельте и занимается единственным, к чему у него есть способность: инспектирует войска. Давай не говорить о нем, не будем тратить время впустую. Как ты живешь? Как твои дела?
— Твои письма сохранили мне жизнь и надежду увидеть тебя снова. Как всегда, работа… Я женился, Мерит. Ее зовут Такка, она бывшая нубийская рабыня. Это и ее заслуга, что я не сошел с ума. Она беременна и унаследует мое имущество. Такка мне хорошая жена.
— Это радует меня, любимый, но она не в счет. Она имеет столько же значения, сколько и Сети. Никому не удастся встать между нами. Никакому человеку и никакому событию не удастся когда-либо вырвать тебя из моего сердца, клянусь именем Хатор и Баст!
Пиай улыбнулся:
— Какие важные свидетельницы! В клятвах нет нужды. То, что мы сейчас стоим друг напротив друга, лучшее доказательство тому, что я в тебе, а ты во мне. Но что будет дальше, Мерит? На этот раз мы не в Суенете и не в пустыне у храмов. Вся твоя семья в Мемфисе, фараон…
— В этом наше преимущество! — прервала его Мерит. — Как раз потому, что мы живем дом к дому, нам будет проще встречаться. Бикет охраняет мою спальню. Я живу в прежнем дворце Туи. Он не охраняется, и я могу приходить и уходить, когда захочу. Нигде нам не было бы так удобно, нигде мы не были бы в такой безопасности.
Пиай не дал увлечь себя ее восторгами:
— Но это, я боюсь, недолго продлится. Царь, да будет он жив, здрав и могуч, прибыл сюда, опасаясь заразы. Скоро он снова захочет вернуться назад.
— Я сейчас здесь, а позже мы должны будем найти другой способ видеться. Раньше ты не был таким медлительным, таким осторожным…
— Тот, кто поработал каторжником в каменоломнях и выжил, никогда не забудет это время и скорее захочет отправиться к Озирису, чем снова туда, где людей превращают в обезумевших шакалов. Ты вряд ли поймешь это, дорогая, даже если я подробно расскажу об этом. Второй раз я не проживу там и десяти дней.
— До этого не дойдет, — твердо сказала Мерит.
— Нет, — сказал Пиай, — до этого больше не дойдет.
Они полночи проговорили о прошлом, о своих заботах и мыслях. На сердце у них стало легче и радостнее, однако, когда Пиай обнял свою любимую крепче и она почувствовала его желание, она отодвинула его от себя:
— Сегодня нет, мой друг. В эти часы мы снова стали доверять друг другу, наполнили тени прошлого светом и изгнали их. Сегодня речь еще шла о Такке и Сети. В будущем мы не захотим говорить о них, поэтому я прошу тебя даже в доверительном разговоре ничего не говорить обо мне своей супруге. Она не должна беспокоиться. Я беру лишь твое сердце, твое тело она может сохранить.
— Ты не хочешь больше никогда со мной… — спросил Пиай с наигранным замешательством.
— Посмотрим… Может быть, годы в пустыне сделали тебя неспособным к физической любви? Кто знает?
— Спроси Такку, — ответил Пиай, смеясь.
Они вернулись к привычному старому тону своих разговоров и простились долгим поцелуем. Пиай передал ей свой разговор со стражниками, и она громко рассмеялась.
— Сюрприз для фараона? Ты почти так же изобретателен, как хозяин поместья, который не хочет платить налоги.
— Хорошее сравнение. Но известно, что влюбленные хитрее и изворотливее, чем все остальное человечество. В моем случае речь идет о том, чтобы выжить, как это уже было однажды.
— В моем случае также. Жизнь без тебя — это не жизнь.
Она исчезла в ночи.
Фараон поручил своему сыну Хамвезе подготовку праздника Зед. Хотя у Хамвезе хватало времени на подготовку, все же это был не обычный праздник, который отмечается каждый год и церемонию которого каждый помощник жреца знает во всех подробностях. Юбилейное торжество к тридцатому году правления за тринадцать столетий правления фараонов, как выяснил Хамвезе, праздновалось едва ли десяток раз на полном основании, то есть когда правящий царь действительно правил тридцать лет. Некоторые цари умудрялись праздновать Зед на десятом или пятнадцатом году правления.
Имя Клеопатры до сих пор звучит захватывающе и волнующе. Легендарная египетская царица, вершившая историю, образованная и смелая, великодушная и расчетливая, — она не утратила своего очарования и по сей день.Под пером Зигфрида Обермайера история оживает. Автор ведет повествование от лица личного врача Клеопатры, и благодаря этому сквозь великие события проступает драма женщины, обожествляемой современниками, которая со всеми ее чувствами и страстями была всего лишь смертным человеком.
Калигула, Сапожок — так любовно называли римляне юного императора Гая Юлия Цезаря Германика. Плебеи боготворили его за бесплатный хлеб и кровавые зрелища, которыми он щедро одаривал их. Но постепенно Рим захлестнула волна казней, страшных смертей и вынужденных самоубийств. Так Калигула расправлялся с теми, кто осмеливался усомниться в его божественном происхождении. Объявив себя братом-близнецом могущественного Юпитера, тиран стремился к неограниченной власти и требовал почитать себя как бога. Интриги, кинжал, яд и меч палача — вот инструменты, при помощи которых безумный император вершил свою власть.
Трое ученых из Венесуэльского географического общества затеяли спор. Яблоком раздора стала знаменитая южноамериканская река Ориноко. Где у нее исток, а где устье? Куда она движется? Ученые — люди пылкие, неудержимые. От слов быстро перешли к делу — решили проверить все сами. А ведь могло дойти и до поножовщины. Но в пути к ним примкнули люди посторонние, со своими целями и проблемами — и завертелось… Индейцы, каторжники, плотоядные рептилии и романтические страсти превратили географическую миссию в непредсказуемый авантюрный вояж.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Как же тяжело шестнадцатилетней девушке подчиняться строгим правилам закрытой монастырской школы! Особенно если в ней бурлит кровь отца — путешественника, капитана корабля. Особенно когда отец пропал без вести в африканской экспедиции. Коллективно сочиненный гипертекстовый дамский роман.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.