Храбрые славны вовеки! - [19]

Мы с гордостью жмем крепко ваши руки.

Истории не лицемерный суд

Прославит лиц, под знаменем науки

Свершивших свой тяжелый труд.

Минувшая кровавая война

Героев ряд повсюду создавала,

И доблесть их молвой оценена…

Но труд врачей вполне ль молва узнала?

Узнала ль ваши имена?

Под грохот битв, идя с мечом в руках,

Нетрудно впасть в экстаз ожесточенья:

Задор борьбы прогонит смерти страх,

Ряд павших жертв пробудит жажду мщенья

И злоба заблестит в глазах.

Ряд подвигов герой тут совершит…

А в этот миг безвестный, незаметный

Врач трудится… В нем злоба не кипит, —

И холодно, с отвагой беззаветной

Он смерти тут в глаза глядит.

Смерть не щадит… Да, много свежих сил

Из вас легло на поле брани грозной, —

И длинный ряд безвременных могил,

Могил борцов с заразою тифозной

Ваш скорбный путь остановил…

Гром славы вас за подвиги не ждал.

На поле битв смерть храброго солдата

Встречала ряд восторженных похвал,

А новый врач умершего собрата

Собой безмолвно заменял.

На кладбище прах падшего несли

Без звука труб, без почести военной,

На гроб его бросали горсть земли —

И кончено!.. Что ж! факт обыкновенный —

От тифа умер… Погребли.

Лишь изредка в безмолвии палат

Страдальцев сонм труды врача вспомянет…

Алексей Николаевич Апухтин (1840–1893)

Солдатская песня о Севастополе

Не веселую, братцы, вам песню спою,

Не могучую песню победы,

Что певали отцы в Бородинском бою,

Что певали в Очакове деды.

Я спою вам о том, как от южных полей

Поднималося облако пыли,

Как сходили враги без числа с кораблей

И пришли к нам, и нас победили.

А и так победили, что долго потом

Не совались к нам с дерзким вопросом,

А и так победили, что с кислым лицом

И с разбитым отчалили носом.

Я спою, как, покинув и дом и семью,

Шел в дружину помещик богатый,

Как мужик, обнимая бабенку свою,

Выходил ополченцем из хаты.

Я спою, как росла богатырская рать,

Шли бойцы из железа и стали,

И как знали они, что идут умирать,

И как свято они умирали!

Как красавицы наши сиделками шли

К безотрадному их изголовью,

Как за каждый клочок нашей Русской земли

Нам платили враги своей кровью;

Как под грохот гранат, как сквозь пламя и дым,

Под немолчные, тяжкие стоны

Выходили редуты один за другим,

Грозной тенью росли бастионы.

И одиннадцать месяцев длилась резня,

И одиннадцать месяцев целых

Чудотворная крепость, Россию храня,

Хоронила сынов ее смелых…

Пусть не радостна песня, что вам я пою,

Да не хуже той песни победы,

Что певали отцы в Бородинском бою,

Что певали в Очакове деды.

Арсений Аркадьевич Голенищев-Кутузов (1848–1913)

Плевна

I В ожидании

Каким-то медленным огнем

Душа усталая томима.

За часом час и день за днем,

Не торопясь, проходят мимо.

Ненастье, желтые листы,

Осенней вьюги завыванье,

В уме недвижные мечты,

В груди немолчное страданье!

Примчится весть издалека,

Кругом запахнет кровью братской,

И вновь безмолвие, тоска,

Покой — ужасней муки адской!

И вновь надежды и мечты,

Желанной вести ожиданье,

Осенней вьюги завыванье

И дождь, и желтые листы!..

Прочь, дух сомненья ядовитый!

Пусть мрак сдвигается кругом,

Пусть льется дождь на нас сердитый,

Пусть буря стонет — переждем!

Не одолеет нас невзгода.

Стряслась беда — снесем беду!

Сыны великого народа,

Мы в нашу веруем звезду.

И проклят будь, чей дух смутится,

Чей в страхе побледнеет лик,

Кто малодушно усомнится

И дрогнет хоть единый миг!

II После победы

Победа! На душе как будто легче стало.

Уж «завтра» не грозит стыдом или бедой.

Что ж медлим сбросить мы печали покрывало

И в шумной радости затеять пир горой?

Победа! Как давно и жадно этой вести

Мы ждали! День настал; что ж сердце не кипит

Ни страстным торжеством, ни упоеньем мести?

Какая тягота его еще томит?

Иль нам не верится? Иль жалко нам чего-то?

Иль душу возмутил борьбы кровавый след?

Иль обуяла нас безвременно дремота?

Иль славы ждем иной, иных хотим побед?

Кто скажет? Кто решит — то мудрость иль безумье?

Грядущее для нас светло или темно?

Народа русского глубокое раздумье,

Как моря тишину, постигнуть мудрено.

Родная*

Покинув Родину и дом, она пошла

Туда, куда текли все русския дружины.

Под ветхим рубищем в душе она несла

Бесценный клад любви, участья и кручины…

Уж скрылся позади рубеж земли родной.

Чу! слышен битвы гром, холмов дымятся склоны:

Восторг отчаянной и дикой обороны

С редутов Гривицы и Плевны роковой

На русские полки огнем и смертью дышит;

Но чуткая любовь не грохот в битве слышит,

Не ей твердыни брать, не ей смирять врагов.

Мужичке-страннице иные внятны звуки,

Иной с побоищ к ней несется громкий зов —

Томящий жажды клик и вопли смертной муки.

И вот она в огне: визжит над ней картечь,

Рои летают пуль, гранаты с треском рвутся,

Увечья, раны, смерть! Но ей ли жизнь беречь?

Кругом мольбы и стон — и реки крови льются!

Страдальцев из огня, из схватки боевой,

Она уносит прочь, полна чудесной силы,

И жаждущих поит студеною водой,

И роет мертвецам с молитвою могилы.

Как звать ее? Бог весть, да и не всё ль равно?

Луч славы над ее не блещет головою,

Одно ей прозвище негромкое дано:

Герои русские зовут ее «родною».

Александр Александрович Блок (1880–1921)

На поле Куликовом*

1

Река раскинулась. Течет, грустит лениво

И моет берега.

Над скудной глиной желтого обрыва

В степи грустят стога.

О, Русь моя! Жена моя! До боли

Нам ясен долгий путь!