Храброе сердце Ирены Сендлер - [91]
Помня о спрятанных Яниной списках и накрытых сломанной кроватью безоговорочных доказательствах ее вины, Ирена не стала тянуть время – набросила на плечи пальто и позволила вывести себя из дома. Уже шагая к тюремному фургону, она услышала за спиной крики Янины:
– Ирена! Ирена! Возьми ботинки.
Агент гестапо разрешил Ирене переобуться. Надевая ботинки, Ирена смотрела на мать, которая стояла в своей белой ночной рубашке в дверях подъезда, держась рукой за дверной косяк, и чувствовала, как страх и ярость в ее душе уступают место неизбывной тоске.
Солдат грубо поднял Ирену на ноги и втолкнул в полицейский фургон. Ирена приникла к маленькому окошку, затянутому проволочной решеткой, и думала, что, может быть, видит их в последний раз в жизни. Теперь ее беспокоил единственный вопрос: сколько она продержится под пытками, пока не придет спасительная смерть?
Ирена сунула замерзшие руки в карманы пальто и сделала повергшее ее в ужас открытие… один из списков каким-то образом отделился от остальных и остался в кармане!..
Один из охранников, мальчишка лет восемнадцати, задремал, второй смотрел на улицу в окошко и не обращал на Ирену внимания. Ирена повернулась к ним спиной и притворно расплакалась, прижавшись лбом к металлической рамке своего окошка. Папиросная бумага была такой тонкой, что Ирена с легкостью порвала ее в кармане на мельчайшие кусочки, а потом схватилась за решетку и позволила ветру унести их из ее руки. Когда улетел последний обрывок, она в изнеможении откинулась на спинку и почувствовала, как у нее раскалывается голова. На этот раз она плакала уже по-настоящему.
В штабе гестапо на Шуха, 25, ее отправили в трамвай, камеру предварительного заключения, в которой, кроме нее, в ожидании вызова на допрос уже находились несколько женщин и мужчин. Воняло рвотой и мочой. Разговоры между арестованными были строго запрещены. На стенах – нацарапанные надписи:
Я ничего им не сказал!
Мама, я люблю тебя. Зофья В.
Выкрикнули ее имя. На пороге камеры ее схватили за руки и втолкнули в мрачную комнату без окон, где стоял только темный деревянный стол со стулом и скамейка. Через мгновение в нее вошел высокий, подтянутый офицер средних лет в отутюженной эсэсовской форме. Он сел за стол, открыл папку с делом и начал читать, вроде бы не обращая внимания на стоящую перед ним Ирену.
– Пожалуйста, садитесь, – наконец сказал он на вполне приличном польском, в котором, однако, слышался немецкий акцент. – Ни вам, ни мне находиться здесь совсем не хочется, но в этом есть необходимость.
Он отлистал документы в папке к началу.
– Рано или поздно мы все равно все узнаем, – почти добрым голосом проговорил он, – так что просто расскажите мне все, что знаете о Жеготе, и вы свободны. Поверьте, так будет лучше… и для вас, и для вашей больной мамы.
Ирена начала рассказывать заранее подготовленную историю:
– Я простой социальный работник. Может, я и допускала какие-нибудь нарушения от излишнего желания помочь своим подопечным, но ни в какой вредительской деятельности я не участвовала. Я никогда в жизни…
– Пани Сендлер, прекратим этот маскарад, ладно? Жегота. Имена и адреса. Больше нам от вас ничего не нужно.
Он дал Ирене папку с несколькими подписанными доносами и признаниями, касающимися спасенных из гетто детей. Во всех документах ее имя было подчеркнуто черными чернилами. С первой же страницы Ирене стало ясно, кто ее предал. Одной из явок Ирены была прачечная на Брацкой улице. Владелицу прачечной арестовали по совершенно другому делу. Было ясно, что под пытками она назвала несколько имен, среди которых было и имя Ирены, и рассказала о некоей «тайной организации». И все же название Жегота нигде не фигурировало. К протоколу допроса была пришпилена справка с датой ее казни.
– Кто эти люди, пани Сендлер? Откуда поступают деньги?
Чтобы унять панику и дать себе время подумать, Ирена притворилась, что внимательно вчитывается в каждую страницу дела.
Никто, кроме них, с Ягой не знал, где спрятаны списки. Если эта тайна будет раскрыта, погибнут дети и приютившие их поляки. Что стоит ее жизнь в сравнении с жизнями нескольких тысяч? Ни в одном документе не говорилось, что она руководитель детского отдела Жеготы, и это давало надежду, что немец по сути не знает, кого допрашивает. Она заставила себя забыть о его вежливости и видеть в нем обычного шмальцовника, понимать, что у него нет улик и что он просто пытается принудить ее бояться собственного страха.
– Я расскажу вам все, что знаю… – Ирена постаралась притвориться беспечной, безнадежно глупой пустышкой. – Но я знаю не так-то много. Я просто обычный социальный работник, у меня больна мама, и на ее лечение у меня уходит вся жизнь. Откуда мне взять время на всякие безобразия?
– Мы знаем, что вы всего лишь посредник. Возможно, эти преступники просто использовали вас. Вам же будет лучше, если вы все нам сейчас же расскажете. Тогда вы сможете вернуться домой к маме. Вы ей очень нужны.
Он вручил ей лист бумаги с машинописным текстом.
– Посмотрите-ка этот список. Знаете кого-нибудь из этих людей?
Ирена читала бумагу, с ужасом понимая, сколько известно гестапо о Жеготе. Рядом с ее именем стояла пометка «заговорщик», но без подробностей. В списке был и Стефан, и другие члены подполья. Имена руководителей Жеготы Юлиана Гробельного и Зофьи Коссак стояли первыми.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
`Вся моя проза – автобиографическая`, – писала Цветаева. И еще: `Поэт в прозе – царь, наконец снявший пурпур, соблаговоливший (или вынужденный) предстать среди нас – человеком`. Написанное М.Цветаевой в прозе отмечено печатью лирического переживания большого поэта.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
«Три чашки чая» — это поразительная история о том, как самый обычный человек, не обладая ничем, кроме решительности, способен в одиночку изменить мир.Грег Мортенсон подрабатывал медбратом, ночевал в машине, а свое немногочисленное имущество держал в камере хранения. В память о погибшей сестре он решил покорить самую сложную гору К2. Эта попытка чуть ли не стоила ему жизни, если бы не помощь местных жителей. Несколько дней, проведенных в отрезанной от цивилизации пакистанской деревушке, потрясли Грега настолько, что он решил собрать необходимую сумму и вернуться в Пакистан, чтобы построить школу для деревенских детей.Сегодня Мортенсон руководит одной из самых успешных благотворительных организаций в мире, он построил 145 школ и несколько десятков женских и медицинских центров в самых бедных деревнях Пакистана и Афганистана.«Когда ты впервые пьешь чай с горцами балти, ты — чужак.Во второй раз — почетный гость.Третья чашка чая означает, что ты — часть семьи, а ради семьи они готовы на что угодно.
В 1853 году книга «12 лет рабства» всполошила американское общество, став предвестником гражданской войны. Через 160 лет она же вдохновила Стива МакКуина и Брэда Питта на создание киношедевра, получившего множество наград и признаний, включая Оскар-2014 как «Лучший фильм года».Что же касается самого Соломона Нортапа, для него книга стала исповедью о самом темном периоде его жизни. Периоде, когда отчаяние почти задушило надежду вырваться из цепей рабства и вернуть себе свободу и достоинство, которые у него отняли.Текст для перевода и иллюстрации заимствованы из оригинального издания 1855 года.
Серия «Вокруг планеты за 80 книг» – это захватывающее путешествие по странам, которые хранят свои тайны от туристов. Как живут индийцы за пределами шикарных отелей? Что происходит за колючей проволокой концлагерей Северной Кореи? Какие трудности ждут девочек Пакистана, которые хотят получить образование, вместо того чтобы выходить замуж в 14 лет… Люди, с которыми вы никогда не встретитесь. Судьбы, которые невозможно забыть. Книги, которые меняют мировоззрение…Открывает серию лучшая книга 2012 года, по мнению более 20 авторитетных изданий, «В тени вечной красоты» Кэтрин Бу.
Он родился и живет в заключении, где чужие бьют, а свои — предают. Его дни похожи один на другой и состоят из издевательств и рабского труда, так что он вряд ли доживет до 40. Его единственная мечта — попробовать жареную курицу. В 23 года он решается на побег…Шин Дон Хек родился 30 лет назад в Северной Корее в концлагере № 14 и стал единственным узником, который смог оттуда сбежать. Считается, что в КНДР нет никаких концлагерей, однако они отчетливо видны на спутниковых снимках и, по оценкам правозащитников, в них пребывает свыше 200 000 человек, которым не суждено выйти на свободу.