Храбр - [9]

– Чего греться-то, если кругом поля. Я понимаю, в лесу…

– Шевели руками, – сказал Илья строго. – Ты должен быть всегда готов. А в поле особенно. Я вот однажды ехал полем. Высоко сижу, далеко гляжу, бояться нечего… Эх.

И замолчал, исчерпав запас красноречия на сегодня.

Белое поле казалось бескрайним, что на восход, что на закат.

* * *

Насколько Илья любил приодеться для города, настолько же просто он облачался в поход. Короткая, чуть ниже пояса, куртка с широкими рукавами, свободные удобные штаны, круглая шапка с наушниками – ничего лишнего и стесняющего движения. Все было шито добротно, из очень дорогого материала, но выглядело скромнее некуда. Обычный походный цвет у Ильи был коричневый, однако на этот раз он надел все серое, видимо, с каким-то умыслом.

Братья Петровичи, укутанные в длиннополые богато отделанные шубы, пошитые по греческому образцу, казались рядом с Ильей настоящими боярами.

Зато и задубели они в своей чересчур теплой одежде настолько, что вечером у костра не сразу отогрелись. Василию даже есть поначалу было неудобно, мясо падало из рук.

– Наказание ты мое, – сказал ему Лука.

– А я говорил, – напомнил Илья, – шевелиться надо.

– Нашевелился уже, – прогудел из шубы Василий. – По молодости. Туда беги, сюда иди, того бей, этого не трожь… Скоро опять драться. Дайте хоть сегодня пожить спокойно.

– Да кто ж тебе мешает… Я?

– Нет, ты не мешаешь, – быстро сказал Василий. – Ты никому не мешаешь никогда.

Закутался плотнее и придвинулся к огню.

Когда все поели, Лука Петрович завел важный разговор.

– Илюша, а Илюша, – начал он ласково. – Как бить-то нечисть будем?

– Ты же берегиню поймал, коли не врешь, – Илья хитро прищурился.

– Да ну тебя, – сказал Лука. – Поймал – не прибил. И давно это было. Она раков искала под корягами у берега, зазевалась, а тут мы. Глядим – баба голая волосатая ковыряется на мелководье, лопочет что-то. Думали, просто дура местная. Сразу и не поняли. Руки ей заломали да по морде надавали. Морда страшная… Отпустили потом.

– Когда – потом?

– Ну… Потом.

– Одно слово – бояре. – Илья неодобрительно покачал головой. Заметно было, что он Луке не верит.

– Да какие мы бояре.

– Будете.

– Это, конечно, вероятно. Так что же, Илюша?

– Василий! – позвал Илья.

– Ась?!

– Отниму шубу, – пообещал Лука брату. – Сколько можно спать?

– Ну-ка отними!

– Смотрите. – Илья встал. – Старый волот дерется так.

Илья чуть присел, немного развел в стороны руки и оскалился. Братья Петровичи запахнулись в шубы, будто отгораживаясь, их челядь ступила от костра в тень. И лишь Микола Подсокольник подался вперед, поедая глазами своего «дядю». Приняв звериную боевую стойку, Илья заметно переменился. Теперь он был похож на кого угодно, только не на человека.

– Когда волот прёт на тебя, он не сворачивает, идет прямо. И делает так. – Илья схватил воображаемого противника обеими руками, притиснул к груди. – Считай, ты уже весь поломанный. И тогда он зубами рвет.

Илья несколько раз с лязгом куснул воздух. Получилось убедительно.

– Если ты на волота сам выскочил, он может тебя отбросить. – Илья руками толкнул перед собой. – Полетишь кубарем. Тогда сжимайся в комок и катись по земле. А не то шмякнешься – дух вон. Волот напрыгнет и загрызет.

Петровичи, застывшие истуканами внутри своих теплых шуб, дружно поежились.

– Бойтесь захвата. Пальцы у волотов очень сильные. Если тварь вцепится в руку, считай, она сломана. И оружие должно быть обязательно с темляком. А то вырвет, и в тебя же швырнет.

– Меч-то не вырвет, – бросил Василий пренебрежительно.

– Еще как вырвет. Останется без пальцев, а ты – без меча. Тут он тебя здоровой рукой и пристукнет.

– Ну-ну…

– Рогатина?.. – деловито спросил Лука. – У нас есть.

Илья задумался.

– Нет, – решил он. – И хотелось бы, и боязно. Волот не медведь, у того лапы намного короче. А этого насадишь на рогатину аж по самый перехват, тут он тебя и достанет. Рубить лезвием тоже неудобно, вдруг уловит копье за древко. Ты уясни, брат Лука, волот в драке либо отбивает тебя подальше, либо цапает и дергает к себе. За что поймает, за то и тянет. Даже щитом закрываться нельзя – ухватит волот край щита, не стряхнешь. И чего тогда делать?

– Уяснил…

– И есть у них особенный удар, смотрите, – Илья подобрал руку к груди, отвел назад локоть. – Кулаками они не бьют, не умеют. А бьют вот этим местом. Не ладонью, а ниже. Х-ха-а!

Длиннопалая кисть стремительно метнулась вперед и ударила воздух основанием ладони.

В темноте кто-то громко шмякнулся оземь.

– Ты чего?! – удивился Илья.

– С перепугу, – отозвался холоп Петровичей.

– И чем он особенный, удар этот? – Лука недоверчиво хмыкнул.

– Да есть мысль у меня… Думается, из-за него слухи ходят, что волоты – нечисть.

– Объясни.

– Ну представь. Ты лешему в лесу наступил на лапу сослепу, он тебя – х-ха-а!.. – стукнул и убежал. У тебя, может, и синяка не останется. А на самом деле от этого удара внутри что-то сдвинулось. Ты пришел домой, рассказал, кого в лесу встретил. А наутро взял да помер. Значит, лешак на тебя порчу нагнал. Так-то.

– По-твоему, выходит, они… Не нечисть? – спросил Лука осторожно.

Илья присел к костру.

– Да мне все равно, – сказал он. – Кто человечину ест, по-любому нечисть. Меня соловый этот смущает. Лесные-то больше серые или бурые, а то почти зеленые. Откуда он приперся, да еще с семьей…