Хpоники российской Саньясы. Том 1 - [120]

И, наконец, переживание, которое сновидением никак не назовешь, но я расскажу о нем именно в этой главе. Произошло оно во время практики «Присутствия» (раз в месяц мы один день с утра и до вечера «просто сидим»: сорок пять минут ровного сидения с попыткой удержать «безобъектное внимание», затем пятнадцать минут легкой разминки и, — новый цикл). Регулярно для всей группы такая практика началась с девяносто седьмого года. Работа с «безобъектным вниманием» ведется и индивидуально в ежедневной Практике, и последние два — три года мне регулярно удается подходить (хотя бы дважды в день) очень близко к Абстракции: туда, где «чисто, легко и светло» и нет ничего, что можно описать. А тут, весной девяносто восьмого года, на «Присутствии» случилось со мной «попадание». Попадание в суть того, чем я собственно являюсь. Это было на несколько секунд, увы, — удержаться там не удалось. Умом я знал, что там, в самой глубине, — Пустота; мало того, я давно уже подходил очень близко к тому, чтобы пережить это. Но, случившееся переживание перевернуло все ожидания и построения ума. Это — действительно Тайна. О ней невозможно рассказать, не пережив этого, — все слова не дают даже близкого намека. И, все-таки, я попробую: там, в самой сути, в самом «центре я» — просто ничего нет: Абсолютно НИЧЕГО! Никакого такого особенного «Я»! Нуль без палочки: Этот нуль не обладает никакими качествами. Его просто нет, хотя, каким-то непостижимым образом это то, чего нет, воспринимает все. Когда ты там, то это не смерть, в смысле полного уничтожения восприятия, но и не жизнь, в привычном смысле. Проще ничего не бывает.

Пятнадцать лет поисков, — чтобы прийти к тому, что проще всего в этом мире! Духовная Практика обернулась самым ловким и прекрасным надувательством, какое только может быть. В поисках «сокровенного тайного Знания», приближаясь шаг за шагом к внутренней тишине и свету, я ждал, что вот-вот произойдет нечто ТАКОЕ! Нечто бесконечномерное, ослепительное, тайное… И вот, в сути всего оказался этот великолепный, вернее, просто никакой «нуль». Оказалось, что нет ничего, абсолютно ничего проще этого «тайного эзотерического Знания». Все безумно просто! Дальше, глубже этого «нуля», «копать» уже некуда и, самое главное, некому и незачем.

Через несколько секунд, пережив сначала шок, я начал смеяться, — мне стало безумно смешно, настолько просто все оказалось, — до обидного. Смех выбил меня из переживания. Через некоторое время включился ум и я понял, что нет там каких-то окончательных ответов на «вечные» вопросы (типа: «А бессмертна ли душа?», «А что такое Просветление?» и прочих), — там просто вопросов таких дурацких не возникает, — там вообще нет ни вопросов, ни ответов, — там НИЧЕГО нет! Когда ты там — ты вне всего этого, ты «вне игры», вне всей этой жизненной суеты и ее забот, в том числе забот о смерти и бессмертии…

5. Сиддхи

…И перед кем же мне извиняться,

Мне предлагают, — я не смею отказаться!

Из песни О. Бендера к к/ф «12 стульев»

Ну какой же Российский Саньясин, да без «сиддх»! «Сиддхами» принято, почему-то, считать нечто, типа материализации предметов из воздуха, двигание взглядом спичечных коробков, передачу мыслей на расстояние и тому подобную дурь. Да разве это «сиддхи»? — Баловство и фокусы! Разве сравниться какая-нибудь материализация предметов (часто совершенно бесполезных) с такой, действительно магической способностью, как сознательное создание для себя нужного хода событий, или способностью развернуть судьбу? Без пассов, заклинаний и другого выпендрежа, — просто «увидеть» и, в нужный момент, подставиться случаю!

Если говорить серьезно, то какой-то «сиддхой» обладает каждый человек. Каждый что-то наработал: кто-то умеет одним словом увлечь за собой массы; другой никогда не будет пойман за воровство; третий — любимец женщин; четвертый — манипулирует окружающими, зная все их явные и потайные «кнопки»; пятый — пьет, но никогда не спивается; в присутствии шестого люди начинают себя лучше чувствовать или просто радуются; седьмой, наоборот, — вгоняет всех в тоску…

Имея небольшой опыт Практики, а то и просто будучи внимательным к себе, человек свою «сиддху» начинает замечать и ею пользоваться, становясь, в некотором смысле, магом. Задача же настоящего Практика в отношении «сиддх» иная, чем у «обычного человека» или самодеятельного мага. Задача Практика — вовремя заметить очередную «сиддху», на которую он «подсел» и «слезть» с нее. С опытом таких «сиддх» становится все больше, а «глаз на них, наоборот, замыливается». Бывает, — иногда замечаешь, что уже десяток лет тащишься от какой-нибудь магической штучки. А «слезать» с нее ой как неохота! Но если не «слезешь» — застрял, и никакого тебе дальше Пути: тупичок!

Одна из замечательных «сиддх», которую я наработал еще очень давно, — халява. Правда, диапазон ее намного более широк, чем привычный смысл этого слова. Я как-то умудрялся создавать ситуации таким образом, что окружающие искренне порывались мне во всем помочь. Сделать за меня какую-то работу или ее часть. Никто не воспринимал это, как насилие с моей стороны, — чаще всего я даже не просил: мне предлагали, ну, а я не смел отказаться. Впервые ярко я заметил, как это работает, весной девяносто второго года. Тогда мы как раз познакомились с Андреем Фоминцевым (он приходил в группу, которую я вел для студентов ПсихФака). И, в мае, мы с ним и его «подростками» (Андрей вел туристическую группу для подростков) отправились в поход под Приозерск. Пришли на берег Ладоги, выбрали место и начали приготовления. А я на десять минут удалился в лес, где начал кричать, что есть мочи (это я на одном из семинаров «почерпнул» такую катарсическую технику, — тогда мне она действительно приносила ощущение очищения и прибавления сил). Пока я кричал, Андрей, видимо, рассказал своим ребятам, «какой Влад крутой психолог и как он работает над собой», так что, когда я вернулся в лагерь и сел в задумчивости на пенек, — на меня посматривали с уважением. Я сидел и отдыхал, а вокруг кипела работа: пилили и кололи дрова, ставили палатки, разжигали костер и варили кашу. Андрей «гонял» ребят, чтобы они не бездельничали. И вот, мимо меня с охапкой хвороста пробегает Пашка, — парнишка лет пятнадцати. Заметив, что я сижу в умиротворенном, созерцательном настроении, Пашка чуть не выронил хворост: