Хозяйка розового замка - [94]

Я сурово сообщила им, что они исключены из коллежа. Под моим строгим взглядом они даже не проявили радости, услышав это известие, хотя я отлично знала, что они рады. Потом я приказала им собираться.

— Мадам, вы скажете моей матери, чтобы меня тоже забрали? — жалобно спросил Марк.

— Разумеется, скажу. Хотя мне кажется, что для тебя было бы полезнее подольше посидеть здесь и подумать, как ты свою маму огорчаешь.

— Ничуть не огорчаю! Ей там скучно без меня. Она будет рада, если я вернусь домой.

Жан и Ренцо крепко обнялись с Марком, словно извинялись за то, что оставляли его в заточении.

Они шептались, уже сидя в экипаже, совершенно не заботясь о том, как дальше сложится их судьба. Ну, что мне с ними делать? Найти хорошего учителя сейчас так трудно. Мы не можем довериться первому встречному, у нас слишком много тайн. Придется поручить этих негодников отцу Ансельму…

Мы ждали, когда выйдет Шарль — единственный мальчик, который не был замешан во всех происшествиях. Едва он присоединился к нам, я поцеловала его и отдала ему рождественские подарки.

— А мне? — сразу спросил Жан.

— А ты ничего не получишь.

— Почему? Разве я не заслужил?

— Ты заслужил только хорошую трепку, вот что!

Жан долго сопел носом, потом повернулся ко мне:

— А вот и неправда! Я защищал и тебя, и господина герцога! Я был прав!

— Жан, — сказала я сурово, — ни слова больше. Если тебя послушать, ты всегда прав. Мне надоели эти твои штучки. Молчи, если не хочешь, чтобы я наказала тебя прямо на Рождество.

Ренцо нерешительно поглядывал на меня и не осмеливался что-либо говорить.

Эта поездка была во всех отношениях неудачной. Едва карета, после долгой езды по холодному зимнему лесу, повернула на дорогу, ведущую в поместье, я увидела двух жандармов, прилаживающих к воротам какую-то бумагу. Я живо приказала кучеру остановиться и, выйдя из кареты, быстро пошла к воротам. За мной гуськом последовали Жан и Ренцо.

— Что это еще такое? — надменно спросила я у жандармов.

Один из них повернулся и презрительно осклабился.

— Сами посмотрите! Не думаю, что вам это понравится!

Я прочла: «Французская Республика, единая и неделимая…». Потом в глазах у меня потемнело. Это было постановление о том, что герцог дю Шатлэ, коль скоро он является преступником, скрывается от правосудия и действует против государства, объявляется вне закона. Постановление вступало в силу сразу после опубликования. Если Александр дю Шатлэ будет задержан, его надлежит расстрелять в двадцать четыре часа на основании простого установления личности, без суда.

Не знаю, как я оказалась в замке. Здесь, у парадного входа, было прибито такое же постановление. На лестнице меня встретил Поль Алэн. Я подняла на него погасшие глаза, и мои губы беззвучно повторили два ужасных слова, которые когда-то привели к гибели и моего отца:

— Вне закона!..

Поль Алэн обнял меня, осторожно гладил мои плечи, вздрагивающие от рыданий.

— Это не имеет значения, сестра. Это ничего не меняет, поверьте. Даже тогда, когда он не был вне закона, его все равно расстреляли бы, если бы поймали. Суд не играет большой роли.

— Да, но это постановление… оно ведь никогда не будет отменено. Оно всегда будет ему угрожать — это как клеймо, как дамоклов меч!

Я зарыдала, уткнувшись в плечо деверя. Боже, почему же я так несчастна? Почему все беды обрушиваются именно на меня? Почему муж Констанс, например, все время с ней, а я все время одна? Почему именно мне так не везет?!

— Он приедет, — утешал меня Поль Алэн со всей уверенностью, какую только мог изобразить. — Он непременно приедет, совсем уже недолго осталось. Полагаю, к весне мы встретимся с ним. Я сам помогу ему в этом…

3

Отправившись в конце святок в Сент-Элуа, я взяла с собой близняшек. Им обоим было чуть больше двух годиков, они отлично держались на ногах и могли говорить на любые темы — словом, казались вполне взрослыми, чтобы выдержать это путешествие. Да и мне с ними было не так одиноко. Жана ведь я не могла взять — он должен был заглаживать свою вину усиленными уроками у отца Ансельма.

Мы выехали вечером и ехали целую ночь. Шуанов я не боялась. Если они остановят меня в лесу, мне стоит лишь показать свое обручальное кольцо с изумрудом, и они расступятся. Карета была приведена в такое состояние, что меня совсем не трясло, лишь покачивало, стало быть, такая поездка моему будущему ребенку повредить не могла. Жаровни с тлеющими углями источали тепло. Близняшки, устав щебетать, свернулись калачиком на подушках, обнялись и, положив головки мне на колени, сладко спали. Я боялась шевелиться, чтобы не потревожить их, и лишь осторожно поправила белый капор Вероники, который сполз ей на самый носик.

«Мадемуазель дю Шатлэ, — подумала я с любовью. — И та, и другая. Никто никогда не догадается, чьи вы. Я даже вам самим этого не скажу».

Нельзя сказать, что они скучали по Александру. Они, может быть, не так уж хорошо его запомнили. Правда, Изабелла вспоминала, как он катал ее на ноге, и часто спрашивала меня, где папа, хотя, надо признать, не особенно вслушивалась в ответ.

Когда наступило утро, я, уже сама порядком уставшая, проснулась, словно от толчка, почувствовав приближение родных мест. Делом секунды было раздвинуть занавески на окне. Да, мы были уже совсем близко… Уже в той самой живописной широкой долине, где раньше мягко белел большой сияющий замок Сент-Элуа.