Хозяйка розового замка - [100]

— Любовь моя, — прошептала я одними губами, чувствуя, как слезы дрожат на ресницах, и неуверенно шагнула ему навстречу.

Он тоже подался вперед, и я припала лицом к его груди, к его прохладной кожаной перевязи, пропахшей порохом.

— Вы здесь… — Это было все, что я смогла произнести.

Как бережно он меня обнимал. Я будто умерла на миг в этих его объятиях. Я могла бы так стоять всю жизнь, времени для меня не существовало. Поль Алэн тихо вышел из гостиной. Тогда Александр поднял мое лицо и нежно коснулся губами моих глаз, полных слез.

— Не надо плакать, милая.

— Не надо? Но вы же… вас же так долго не было!

— Не думайте об этом. Теперь все в порядке.

«Не думайте об этом…» Это была его обычная фраза, те самые слова, которыми он умел снять с меня все заботы и тревоги. Я сразу почувствовала себя легче.

— Александр, Ле Пикар передал вам… ну, то, что я просила?

Не отвечая, он осторожно отстранил меня, и его рука, такая сильная и смуглая, скользнула к моему животу. Он коснулся его ладонью, и я, тронутая до глубины души нежностью, которую он проявил, была вдруг пронзена и иным ощущением: вот именно так и должно было быть все эти шесть месяцев… Именно его, его руки мне не хватало. Как я была несчастна. Я была лишена словно части сердца. И только теперь… сейчас мы до конца соединились, как руки в пожатии, только теперь стало возможным полное счастье.

— Он уже шевелится? — спросил Александр, быстро взглянув на меня.

— Да, бывает… Это просто сейчас он замер от неожиданности. Он же впервые с вами встречается.

— Мы еще познакомимся. Боже праведный, как же я счастлив, что у меня есть вы, carissima…

Снова прижавшись щекой к его груди, я прошептала:

— Возблагодарим же день святой Вероники…

— Что еще за день?

— День, когда вам вздумалось со мной обвенчаться.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ ФИЛИПП АНТУАН

1

В Бретань снова пришла весна и погрузила Белые Липы в сахарную пену цветения.

Было раннее пасхальное утро, когда я, отслушав мессу, вышла из замка и медленно пошла по аллее к озеру. Вдали повисла золотистая, с жемчужным отливом, дымка тумана — теплые пары земли. Да, апрель… Груши сейчас были словно молоком облиты. Мать-и-мачеха, волчье лыко, орешник, ива, ольха — всё вступило в пору цветения.

Я остановилась на мосту, глядя на чистую воду, уже покрытую кое-где изумрудными зарослями ряски. В воздухе была словно разбрызгана золотая пыль. И повсюду в лучах солнца отражался живой блеск лазурной поверхности озера. Теперь тут стало шумно — сюда повадились прилетать с моря большие чайки, вернулись из теплых краев кряковые утки. И, конечно же, с приходом весны появились на озере извечные его обитатели — лебеди-шипуны, мускусные утки, гнездившиеся на искусственных островках, устроенных в незапамятные времена еще дедом Александра дю Шатлэ.

Я долго шла по лесу, уже не разбирая, где лес, а где парк, потом остановилась на минуту, осторожно вдыхая цветочные ароматы, и ребенок беспокойно шевельнулся во мне. Я прижала руки к животу, улыбаясь от счастья, снова и снова оглядываясь по сторонам, окидывая взглядом весь изумрудный убор леса до самого горизонта, и у меня не хватало ни слов, ни сил, чтобы выразить чувства, переполнявшие меня.

— Здесь я познала его, — прошептала я. — Его. Счастье.

По пути я зашла в фазаний павильон, где даже сейчас, в праздник, егерь занимался беспокойным семейством фазанов и казарок. В павильоне, построенном из круглых дубовых колонн и инкрустированном корой, был устроен небольшой бассейн, где плавали черные лебеди. Я попыталась погладить одного маленького фазаненка, но, едва протянула руку сквозь прутья клетки, наседка так клюнула меня в ладонь, что я вскрикнула от боли.

— Что поделаешь, — с улыбкой заметил егерь по-бретонски. — Здорово она своих детей защищает.

Я медленно, наслаждаясь каждым шагом, прошла через сосновый бор, где между соснами словно повисла изумрудная влажная дымка, и оказалась там, куда хотела попасть, — в гроте Фетиды.

Это было одно из моих самых любимых мест. Над каскадом воды вздымалась галерея с красивой металлической решеткой, по сторонам стояли четыре морских чудовища и два сфинкса. Грот напоминал ротонду, обитую жестью, выкрашенной в голубой цвет, с вестибюлем, сложенным из четырех колонн, которые удерживали на себе гранитную плиту с полукруглым окном. Я устало присела на скамейку — по парку я шла почти час. Отсюда открывался чудесный вид: с шумом падающая вода и лучи солнца, пробивающиеся сквозь водопад. В тумане брызг можно было разглядеть зеленую лужайку, заросшую шарообразными кустами белого и кораллового снежноягодника.

Я услышала шорох позади себя и обернулась.

— Вы? — спросила я удивленно, увидев Александра.

— Вас нелегко найти, дорогая.

— А вы искали меня?

— Мне надо кое-что вам сообщить.

Я заметила, что он одет по-дорожному.

— Разве вы уезжаете?

— Да.

— Куда? — спросила я тревожно.

Он сел рядом, поднес мою руку к губам.

— Не стоит так волноваться, Сюзанна. Я вернусь уже к вечеру. Мне нужно по делам в Динан.

— Но сегодня Пасха. Какие дела могут быть в праздник?

— Нужно кое-что передать одной безутешной даме, которая ждет своего мужа из Англии так же, как вы ждали меня.