Хозяйка перекрёстков - [50]

Впереди дорога ныряла в туннель под полуразрушенным виадуком. Можно было обойти это место, но пришлось бы сделать изрядный крюк. Можно слева, забираясь дальше в развалины. Можно справа, либо карабкаясь по горам каменных обломков, либо пытаясь обойти их. Все эти варианты не очень-то прельщали, когда видишь простой прямой путь.

Идеальное место для засады. Если бы ветер дул не со стороны моста, даже Нетопырь вряд ли успел бы что-то учуять раньше, чем они подошли бы на расстояние выстрела.

Будь они вдвоём, Шепчущая без сомнений продолжила бы путь. Но что, если те, кто притаился на мосту, начнут стрелять? Сама она не боялась ни пуль, ни стрел, Нетопырь – тем более. А вот если случайно попадут в девочку…

Она вздрогнула, представив, как ржавый зазубренный наконечник вонзается в нежное тело ребёнка, и неосознанно прижала её к себе. Девочка что-то защебетала на своём языке – судя по интонациям, спрашивая что-то. Шепчущая погладила её по голове, приговаривая что-то успокаивающее. Придержала лошадь и обернулась к Нетопырю.

– Иди вперёд.

Чудовище заметно оживилось, шумно втянув ноздрями воздух. Лошадь под ним забеспокоилась, нервно вздрагивая и косясь выпученными от страха глазами. За время пути она худо-бедно привыкла к необычному седоку, но в такие моменты снова начинала взбрыкивать. Шепчущая придержала её за уздцы.

Её попутчик мягко спрыгнул на землю. Кожистые крылья, сложенные за плечами, зашевелились, укладываясь ровнее.

– Я могу осушить их?

– Делай, что хочешь. Освободи дорогу.

Он кивнул и, выпрямившись, зашагал в сторону моста, стараясь не выдавать своего нетерпения.

Шепчущая осталась ждать. Да, можно было бы просто обойти опасное место, но нужно было торопиться. К тому же в Пустошах оставлять кого-то неизвестного и, возможно, опасного за спиной – плохая затея.

Была и ещё одна причина, по которой она не хотела оставлять кого-то из засевших в засаде кочевников в живых. Хотя после перерождения под ножами Резчика она и считала, что жизнь её началась заново и обрела новый смысл, старые обиды не отпускали её. Мстить наверняка уже было некому, но сама жажда мести осталась – болезненная и раздражающая, как ранка на месте выбитого зуба.

Нетопырь почти достиг арки туннеля. Чтобы отвлечь девочку от происходящего, Шепчущая снова заговорила с ней, ласково гладя по волосам. Та обернулась к ней, взглянула снизу вверх наивными голубыми глазами, один вид которых будил в душе что-то щемяще-нежное.

Это дитя точно из другого мира. В этом давно не осталось таких чистых невинных глаз. Всё равно, что наткнуться среди Пустошей на хрупкий белоснежный цветок, пробившийся прямо из трещины в старом бетоне.

Удар в спину был болезненным и совершенно неожиданным. Но ещё неожиданней был резкий рывок назад. Железный крюк гарпуна, засевший в её плоти, выдернул Шепчущую из седла, и она рухнула на землю, выпустив девочку из рук. Переворачиваясь на живот, взревела от боли и злости. Спонтанно прорвался дар, и её короткий рык ударил в землю невидимым молотом, вздымая кольцеобразное облако пыли. Испуганные лошади, взбрыкнув, разбежались в стороны, кто-то неподалёку грязно выругался. Звук и ей самой болезненно ударил по ушам – барабанные перепонки не успели закрыться.

Шепчущая стиснула зубы, затаив дыхание и сдерживая рвущийся наружу дар. С ужасом завертела головой, отыскивая взглядом девочку. Но та будто сквозь землю провалилась. Зато совсем рядом, в десятке шагов, она разглядела ноги двоих номадов. Подняла глаза на того, от кого тянулась к ней тонкая длинная цепь с гарпуном на конце.

И в тот же миг тот дёрнул цепь на себя.

Спину рвануло от боли, но Шепчущая ответила лишь коротким стоном. Дар рвался наружу, стремительно меняя её тело. Плоть затвердевала, выдавливая из себя наконечник гарпуна, пальцы удлинялись, отращивая длинные когти, но главное – шевелилась видоизмененная гортань, а ушные раковины стягивались и прижимались к черепу, срастаясь с ним и защищая слуховые проходы.

Она подалась вперед, вдоль натянутой цепи. Оттолкнувшись руками от земли, легко вскочила на ноги. Номады – два типичных оборванца-охотника – в ужасе отшатнулись, увидев её искаженное трансформацией и обезображенное шрамами лицо.

Вместо того, чтобы тут же напасть на них, она сначала снова окинула взглядом окрестности. Девочки не было! И её не мог схватить кто-то из этих бродяг – она ведь только что была у неё в руках. Спряталась где-то за тем ржавым остовом какой-то длинной древней машины? Сами охотники, похоже, всё это время там, замаскировавшись чем-то сверху.

– Где она?! – взвизгнула Шепчущая изменённым голосом.

Номад, загарпунивший её, выпустил из рук цепь и выхватил откуда-то из-за спины самострел. Второй выставил перед собой копьё с остро заточенным железным наконечником, но напасть не решился.

Она ударила сама – не сходя с места, использовав не когти, а дар. Визг её, спрессованный в узконаправленный луч, ударил по противникам невидимой плетью. Выронив оружие, оба заорали от боли, хватаясь за головы. Из ушей их хлынула кровь, вытаращенные от ужаса глаза едва не повылезали из орбит.

Шепчущая, раздраженно выдернув из себя гарпун, отбросила его в сторону и рванула в сторону ржавой машины. Заглянула в неё, снова зашарила взглядом по дороге. Чуть поодаль засекла лишь силуэты удаляющихся лошадей. Но обе были без седока.