Хозяйка Блосхолма. Лейденская красавица - [192]

— Браво, Мартин! Молодец, Фой ван Гоорль! Мы гордимся вами!

Кто-то из середины толпы крикнул:

— Освободить их! Убить собак инквизиции! В клочки испанцев!

В воздухе просвистел камень, за ним еще и еще, но по команде солдаты повернулись к толпе, и толпа отступила, так как у нее не было предводителя. Так продолжалось до самых ворот «Гевангенгооза».

— Не дадим убить их! — снова закричал голос из толпы. — Освободим! — И толпа с ревом бросилась на солдат.

Но было уже поздно, солдаты сомкнулись вокруг арестованных и с оружием в руках пробились к воротам тюрьмы. Однако при этом они понесли значительные потери: раненые и поддерживавшие их были отрезаны и вмиг перебиты все до одного. После этого случая испанцы хотя и продолжали владеть крепостью и стенами Лейдена, в действительности лишились своей власти безвозвратно. С этого часа Лейден стал свободен. Таков был результат борьбы Фоя и Мартина против завоевателей.

Массивные дубовые ворота «Гевангенгооза» затворились за пленниками, замок щелкнул, и болты были задвинуты, но перед воротами продолжала бушевать разъяренная толпа.

Процессия вступила на подъемный мост над узким рукавом городского рва, оканчивавшийся проходом, ведущим на небольшой, обнесенный стенами двор, посреди которого возвышался трехэтажный дом, выстроенный в обыкновенном голландском стиле, но с узкими окнами, снабженными решетками. Входная дверь была увешена оружием, направо вела в зал суда, где допрашивали арестованных, а налево — в большое помещение со сводами и без окон, похожее на большой подвал. Это был застенок. Коридор выходил во двор, в глубине которого находилась тюрьма. Во втором дворе процессию ожидали Ра-миро и маленький человек с красным лицом и свиными глазками, одетый в грязную куртку. Это был областной инквизитор, имевший полномочия от Кровавого Судилища на основании различных указов и законов пытать и казнить еретиков.

Офицер, командовавший отрядом, выступил вперед, чтобы доложить о выполнении возложенного на него поручения.

— Что это за шум? — спросил инквизитор испуганным писклявым голосом. — Бунт в городе?

— А где же остальные? — перебил Рамиро, окинув взглядом поредевшие ряды.

— Погибли, — отвечал офицер, — некоторых убил рыжий великан и его спутник, а других — толпа.

Рамиро начал браниться, посыпались проклятия. Он понимал, что, если весть о случившемся дойдет до Альбы и Кровавого Судилища, он потеряет всякое доверие в их глазах.

— Трус! — кричал он, тряся кулаком перед лицом офицера. — Как можно было ухитриться потерять столько солдат при аресте двух еретиков?

— Не моя вина, — довольно грубо отвечал офицер, возмущенный резкостью смотрителя, — виноваты толпа и меч этого великана, косивший нас как траву.

Он подал Рамиро меч «Молчание».

— Меч по нему, — пробормотал Монтальво, — другому и не поднять его. Повесьте его в коридоре, он может понадобиться как вещественное доказательство. — А про себя он подумал: — Опять неудача, она преследует меня каждый раз, как в дело замешана Лизбета ван Хаут.

По его приказанию арестованных повели вверх по узкой лестнице.

На первую площадку выходила крепкая дубовая дверь, которая вела в большое полутемное помещение. Посреди этого помещения был проход, а по обеим сторонам его находились клетки из крепких дубовых брусьев шагов девяти или десяти в поперечнике, слабо освещенные высоко проделанными окошечками за железными решетками. Казалось, клетки предназначались для диких зверей, но на самом деле служили помещением для людей, провинившихся перед Церковью. Те, кому пришлось видеть в Гааге существующую и поныне тюрьму инквизиции, могут представить себе весь ужас картины, представшей перед глазами вошедших.

В одно из таких страшных помещений солдаты втолкнули Мартина, а раненого Фоя грубо бросили на кучу грязной соломы, лежащей в углу. Затем, заперев дверь засовами и замком, ушли.

Как только глаза Мартина привыкли к полумраку, он стал осматриваться. Тюрьма была построена на некоторой высоте, тем не менее она поражала воображение больше, чем любое подземелье, предназначенное для подобной же цели. По счастливой случайности, однако, в одном углу этой клетки оказался большой кувшин с водой.

«Авось, не отравленная», — подумал Мартин и, стал жадно пить, так как от огня и возбуждения битвы у него, казалось, все пересохло внутри.

Утолив, наконец, жажду, он подошел к лежавшему в беспамятстве Фою и понемногу начал вливать ему в рот воду, которую тот глотал механически. Мартин осмотрел его ранения и увидел, что причиной его беспамятства является рана с правой стороны головы, которая, наверное, стала бы смертельной, если бы на Фое не было шапки со стальной подкладкой, но в этом случае оказалась не опасной, и нанесенный удар причинил только сильный ушиб и сотрясение.

Вторая глубокая рана была на левом бедре. Из нее шла кровь, но артерия не была задета. На руках и ногах были еще раны, и под кольчугой на теле оказалось много синяков от мечей и кинжалов, но ни одно повреждение не было смертельным.

Мартин очень осторожно обмыл раны, но перевязать их оказалось нечем, так как на нем и на Фое было фланелевое белье, а фланель не годится для перевязки.