Хозяйка Блосхолма. Лейденская красавица - [182]

От удивления Дирка разинул рот, и его цветущее лицо побледнело.

— Хуан де Монтальво? — переспросил он. — Я слышал, что он давно умер.

— Ты ошибаешься. Дьявол никогда не умирает. Он разыскивает наследство Бранта и знает, что тайна известна нам. Ты теперь догадаешься об остальном. Только сейчас я вспомнила, что слышала, будто у Симона, прозванного Мясником, и Черной Мег, которую мы с тобой знаем, в последнее время жил какой-то странный испанец. Это, без сомнения, он. И теперь, Дирк, нас, может быть, уже сторожит смерть.

— Откуда ему знать о сокровище Бранта?

— Он — Рамиро, тот самый человек, который затравил Бранта, тот самый, который старался догнать «Ласточку» на Харлемском озере. Эльза была со мной сегодня вечером и тоже сразу узнала его.

Дирк, опершись головой на руку, задумался на минуту, потом сказал:

— Я очень рад, что отправил деньги Мунту и Броуну. Само небо внушило мне эту мысль. Что ты посоветуешь делать теперь?

— Мой совет — бежать из Лейдена всем нам еще сегодня ночью.

Он улыбнулся.

— Это невозможно… Как бежать? По новым законам нам нельзя выйти за город, но дня через два я смогу устроить все так, что мы сможем уехать, если ты желаешь.

— Сегодня, сегодня! — настаивала она. — Иначе кому-нибудь из нас придется остаться здесь навсегда.

— Говорю тебе, это невозможно. Разве я крыса какая, чтобы какой-то негодяй Монтальво мог выжить меня из моей норы? Я уже немолод и человек мирный, но чего доброго, пока еще живу здесь, проколю его мечом.

— Как хочешь, — сказала Лизбета, — но мне кажется, что меч пройдет сквозь мое сердце. — Она залилась слезами.

* * *

Невесело было в этот день за ужином. Дирк и Лизбета, сидя на противоположных концах стола, молчали. С одной стороны расположились Фой и Эльза, тоже молчавшие, хотя и по другой причине, напротив — Адриан, наблюдавший все время за Эльзой.

Он был уверен, что любовный напиток произвел свое действие, так как Эльза казалась сконфуженной и краснела и, что казалось ему весьма естественным, старалась избегать его взгляда, показывая при этом, будто занята Фоем, казавшимся Адриану еще глупее обыкновенного. Адриан решил при первой возможности выяснить все, а в настоящую минуту тяжелое молчание, господствовавшее за столом, раздражало его. Чтобы что-нибудь сказать, он спросил мать:

— Где вы были сегодня, матушка?

— Я? — спросила она, вздрогнув. — Была у фроу Янсен, которая очень больна…

— Что с ней?

Лизбета, мысли которой были далеко, с трудом могла ответить.

— Что с ней?… У нее чума.

— Чума! — вскричал Адриан, вскакивая. — Неужели вы ходили к женщине, у которой чума?

— Да, — ответила она, улыбаясь. — Но не бойся, я сожгла свое платье и окуривалась.

Адриан испугался. Он еще не забыл о своей недавней болезни, кроме того, хотя он не был трусом, он особенно терпеть не мог заразных болезней.

— Это ужасно, — сказал он, — ужасно! Дай Бог нам, то есть вам, избежать заразы. В доме у нас такая темнота. Я пройдусь по саду.

Он ушел, забыв в эту минуту о своей любви к Эльзе и о любовном напитке.

XVIII. Фоя посещает видение

Ни разу с тех пор, как Лизбета много лет тому назад купила спасение любимого ей человека, пообещав стать женой его соперника, не спала она так дурно, ^ как в эту ночь. Монтальво был жив. Он был здесь, погубить тех, кого она любила. Рамиро имел для этого в своих руках все средства и признанную правительством власть. Лизбета хорошо знала, что, если предвиделась нажива, этот человек не отступит ни перед чем, пока не овладеет ей. Оставалось надеяться только на одно. Он был жесток, но не стремился мучить людей ради их страданий, а прибегал к этому как к крайнему средству. Лизбета была уверена, что если бы он мог без проблем получить деньги, которых добивался, он оставил бы всех в покое. Почему бы ему их не получить? Зачем подвергать всех опасности из-за бремени наследства?

Лизбета была не в состоянии вынести муки сомнений и страха и, разбудив спокойно спавшего мужа, поделилась с ним своими мыслями.

— Конечно, так легче всего поступить, — ответил Дирк с улыбкой, — я вижу, что даже лучшие из женщин не могут быть вполне честны, если дело коснется их личного интереса. Неужели ты хочешь, чтобы мы купили свое счастье ценой состояния Бранта, и, обманув доверие покойного, призвали на себя его проклятие.

— Жизнь людей дороже золота, и Эльза, наверное, согласится, — мрачно ответила Лизбета, — сокровище уже запятнано кровью, кровью самого Бранта и лоцмана Ханса.

— Да, и уж если на то пошло, то кровью многих испанцев, пытавшихся похитить его. Некоторые из них утонули в устье реки и чуть ли не два десятка взлетели на воздух вместе с «Ласточкой», так что потери не только на нашей стороне. Слушай, Лизбета! Мой двоюродный брат Хендрик Брант был уверен, что в конце концов его богатство окажет какую-нибудь услугу нашему народу или стране. Об этом он написал в своем завещании и то же самое повторил Фою. Я скорее умру, чем передам сокровище в руки испанцев. К тому же я не могу этого сделать, так как тайна никогда не была сообщена мне.

— Ее знают Фой и Мартин.

— Лизбета, — серьезно заговорил Дирк, — именем твоей любви ко мне умоляю не настаивать на том, чтобы они выдали ее, даже ради спасения моей и твоей собственной жизни. Если мы должны умереть, то умрем с честью. Ты обещаешь?