Хозяин Зоны - [60]

— Отпустите его, — приказал Президент и кивнул пресс-секретарю. В это время из-за плеча охранника показался Помощник Президента. Он протянул руку, чтобы перехватить диск, но в последний момент обо что-то споткнулся, его рука дрогнула и опустилась. Диск взял пресс-секретарь. Помощник внезапно побледнел и схватился за сердце, но Президент этого не заметил.

— Что здесь? — спросил он Сергея.

Тот отрицательно покачал головой:

— Сами прочитаете.

Пресс-секретарь опустил коробочку в карман пиджака, а Президент приказал охране:

— Не трогайте его! — И повернувшись к молодому человеку, добавил: — Иди, я обязательно прочитаю.

Толпа разошлась. Сергей остался один, чувствуя себя полностью опустошенным. Задним числом он вдруг испугался, подумав: «А что, ведь со столба запросто могли снять! Тем более что я, придурок, в карман полез… Нормальный телохранитель просто обязан был меня пристрелить».

— Нет… — услышал он слабый шелестящий голос, — нет. Найди моих… Там… Внутри… Табличка на стене… Найди моих…

* * *

На следующий день, возвращаясь с работы, Серега купил в киоске у метро свежую газету. Устроившись в уголке вагона, он начал просматривать новости. На первой страничке бросился в глаза набранный большим шрифтом заголовок: «Президент отказался от идеи принимать в Украину отработанное ядерное топливо из Европы!», а чуть ниже еще один подзаголовок: «Нет ядерной свалке в Украине!» Сергей небрежно свернул газету и, мечтательно улыбаясь, уставился в потолок. В том, что заголовок, набранный самым крупным шрифтом, который применяется только в газетном деле, появился в сегодняшнем номере, была его прямая заслуга. Жаль, что те, кто сейчас едет рядом с ним, не знают об этом.

Он даже не обратил внимания на заметку, размещенную на второй странице, слева, в самом низу. В заметке было сказано, что по необъяснимым причинам неожиданно для всех свел счеты с жизнью выстрелом в висок Помощник Президента, а дальше указывалась фамилия незадачливого и так нелепо закончившего свою жизнь человека.

* * *

Швисс ждал телефонного звонка целый день, а потом еще день, и еще. Но ни Петр Петрович, ни Николай Николаевич так и не позвонили ему. Потеря пяти миллионов евро для Концерна была, конечно, не убийственна, но сам факт пропажи наводил на весьма неприятные размышления. Раз может пропасть такая сумма денег, ощутимая даже для Концерна, несмотря на его обороты, встает вопрос об эффективности руководства.

В дело вмешался наблюдательный совет Концерна, который потребовал отчета: куда делись деньги? Сказать правду, что деньги отправлены в Украину для дачи взяток, а там украдены, было равносильно тому, чтобы подписать заявление об отставке с непредсказуемыми последствиями. Так можно попасть под суд и получить приличный срок. Кроме того, в прессу просочилась информация, непонятно откуда возникшая, но залетевшая прямиком в стан немецких «зеленых», что Швисс копает под закон о запрете атомной энергетики в Германии. Эта информация вкупе с многочисленными вопросами, возникшими у наблюдательного совета, которые непонятным образом тоже стали известны прессе, вызвали грандиозный скандал, повлекший за собой отставку Швисса.

Нервная система директора не выдержала такой нагрузки и дала сбой: он стал неадекватен. В больнице Швисса поместили в отдельную палату для привилегированных пациентов, где он по многу часов разговаривал с кем-то невидимым на незнакомом медицинскому персоналу языке. Совершенно случайно этот разговор услышал один из санитаров, который, имея жену-еврейку, в недалеком прошлом эмигрировал из Украины в Германию. Вслушавшись в быструю и невнятную речь пациента, он удивленно воскликнул:

— Ну надо же! Это же чистый полтавский говор! Во как шпарит! Почти без акцента! Если бы дома, в Украине, крыша поехала, это бы я понял! Есть от чего. Но приехать в Германию и рехнуться здесь? Это же как нагрешить надо?

* * *

Никто не заметил, как за длинным рассказом окончилась ночь и на востоке, где темное звездное небо сливается с горизонтом, появилась тоненькая серая полоска. Костер не погас, потому что в него не забывали подкладывать дрова, и они продолжали трещать, выкидывая вверх искры, которые летели вверх по затейливым траекториям. Под утро тишину все чаще и чаще стали нарушать различные звуки. Разгулялся судак, плюхаясь в фарватере, как брошенные в воду камушки, а на перекатах мощно и дружно прорезалась стая крупного жереха. Защебетали в кустах какие-то пичуги, и зашелестел в ивовых ветвях ветерок, набираясь прохлады от выпавшей еще с ночи росы.

Заухала выпь, и откуда-то издалека донесся лай собаки, неизвестно как оказавшейся в этой глухомани.

— Василии, а Василия! А дальше-то что было? — спросил кто-то из ночной темноты.

— Дальше? — переспросил Василич, не отрывая взгляда от костра, отчего в его глазах плясали колеблющиеся багровые огоньки. — А что дальше? Что я тебе, Кассандра, чтобы будущее угадывать? Поживем — увидим, что будет дальше. Во всяком случае, хранилище для забугорного отработанного топлива пока не строят. Ты что, газет не читаешь?

— А Серега? Серега куда делся?

— Да никуда он не делся, работает в институте, как и раньше. У нас в отделе действительно одни старожилы остались. Нужно молодежь растить, через пару лет в науке работать некому будет.