Хозяин зеркал - [128]

Однако случилось так, что юноша и девушка из двух враждебных семей полюбили друг друга. Парня звали Родриком, как и его далекого предка. Имя его возлюбленной было Эрин. Они встречались втайне, пока Эрин не поняла, что больше не может прятаться. Она ждала ребенка. Но хуже было другое – колодец их семьи почти опустел. Неизвестно, о чем говорили старший брат Эрин и Родрик, когда встретились на меже, разделяющей их участки. Известно только, что дело закончилось выстрелом старой двустволки и колодец О’Линнов вновь наполнился.

Эрин до самой смерти считала, что Родрик пожертвовал собой, чтобы спасти ее и сына, – иначе вся семья О’Линнов сгинула бы от жажды.

Одинокий, услышав об этой истории, вздрогнул: исполнилась третья строка Пророчества. Он начал собираться. Тяжело было оставить старую мать, но тролль-полукровка решил отправиться в Город. Ему нужно было узнать последние две строки. Василиск пришел из Города. Трое, сменившие Одну, тоже правили в Городе. Оставалось предположить, что и ключ к последним, самым важным строкам отыщется там, в Городе.

Осколок вулканического стекла Одинокий прихватил с собой.

Об остальном Герда знала или догадывалась сама. Как Шауль и Миранда нашли и с помощью демона похитили уцелевшие Зеркала. Как Джейкоб, сын Эрин О’Линн и погибшего Родрика, пришел в Город за Ненавистью. Как он стал Кеем.

– Но взрыв, – прошептала девушка. Она сама не замечала, что мнет и комкает в руках льняную салфетку. – Взрыв был такой сильный… Ты не мог выжить.

– Меня там и не было, – вздохнул Шауль, щуря на Герду выцветшие голубые глаза.

От уголков его глаз разбегались морщинки, и все было почти так же, как в аптеке, – не хватало лишь высокой конторки, книжки и коробки с кислыми леденцами. Только Герда выросла. Выросла и больше не верила никому, в том числе и своему старому учителю.

– Тот человек… Франсуа Бонжу… он пригрозил, что убьет всех вас. Тебя. Миранду. Иенса. Убьет, если я не отдам ему букву. И никто не должен был об этом узнать. Ни единая живая душа. Оставшись в Городе, я мог проболтаться. Рядом со мной стало небезопасно. И я сделал так, чтобы все поверили в мою смерть. Только вот перестарался со взрывом…

Герда усмехнулась:

– Ты бежал, поджав хвост. Путь в Долину ты тоже закрыл, чтобы защитить нас? Или чтобы тебя не нашли, и потому, что тебе не было никакого дела до оставшихся в Городе? Ты просто трус, Шауль. – Еще недавно собственные слова ужаснули бы девушку, но теперь она говорила уверенно и холодно.

Старик вздохнул:

– Да. Конечно же ты права. Я трус. Любил Миранду и так и не решился ей об этом сказать. Видел, что Иенс идет по кривой дорожке, и не остановил его. Я трус, девочка. Становишься трусом, когда отца убивают у тебя на глазах, а тебе каждый день грозит такая же смерть…

Ветер пронесся по саду, стегнув живые цветы колючим снегом. Герде послышался тонкий и острый звон – так звенит воздух в самые лютые морозы. Девушка передернула плечами. Шауль поднял голову и тихо проговорил:

– Думаешь, у тебя есть право меня осуждать? Но ведь и ты сама бежишь от судьбы, Клара О’Сулливон.

Герда нахмурилась:

– О чем ты говоришь?

– Подумай. Ведь пятая строка пророчества – это о тебе…

Но прежде чем девушка успела задать вопрос, по веранде простучали шаги и на садовой дорожке показался Кей. Еще более бледный, чем обычно, он подошел к Шаулю и Герде и резко бросил:

– Королева мертва. Я возвращаюсь в Город.

Герда вскинула руки ко рту. Старый аптекарь вскочил, опрокинув чашку. Фарфор жалобно зазвенел. По белой скатерти расплылась темная кофейная лужа.

…Комната пропахла цветами. Снежные орхидеи росли из половиц, тянулись по стенам, сплошным ковром окутали потолок. Все кружевные салфетки были покрыты купами серебристо-белых, источающих сладкий запах цветов. Человек бы не прожил в этой комнате и пяти минут. Маленькая старушка, лежащая на широкой кровати под одеялом из цветов, казалась бы неживой, если бы не льдистый блеск глаз. Глаза смотрели на Кея, не моргая, а лицо, некогда нежное, гладкое и белое, как свежевыпавший снег, смахивало на печальную мордочку обезьяны. Оно ссохлось, его прорезали глубокие морщины, а щеки и лоб обметал горный загар, хотя старуха уже много дней не видела света.

Безгубый рот раскрылся, и Кей услышал шепот:

– Ты пришел. Ты все-таки вернулся, мой Кей. Ты вернулся, чтобы забрать свою Королеву в ее царство. В царство под небесами, где сверкает лед и пляшут снежные вихри… – Шепот стал сбивчивым и лихорадочным. – Но я так плохо выгляжу. Я состарилась, Кей, а ты остался все таким же юным. Где мое Зеркало? Мне нужно Зеркало. Я посмотрюсь в него и стану вновь молода. Оно где-то здесь, поищи в том шкафу, в нижнем ящике.

Не говоря ни слова, Кей пересек комнату. Каждый его шаг поднимал в воздух облачка лепестков и пыльцы. Юноша открыл шкаф и, порывшись в ящиках, вытащил небольшое карманное зеркальце. Чем-то оно напоминало тусклое медное зеркало тетушки Джан, только светилось куда ярче. Не заглядывая в Зеркало, Кей сжал его в руке.

– Что же ты? – шептала Королева.

Она завозилась под цветочным одеялом. Длинные седые пряди, покрывавшие подушку, изголовье кровати и водопадом льющиеся на пол, дрогнули, словно старые, нехотя пробуждающиеся от спячки змеи.