Хозяин видений - [42]

В бесплатный сыр я перестала верить довольно давно. А тот, которым кормил меня Эрик, достаточно дорог, и что-то подсказывало мне, что такие угощения мне не по карману.

— Почему ты это делаешь? — спросила я, когда мы вырулили из двора и выехали на центральную улицу. — Почему помогаешь мне?

— В данный момент я хочу помочь Глебу, — не поворачивая головы, ответил Эрик. — О претензиях Герды к тебе поговорим позже, ладно?

Я кивнула. Это меня вполне устраивало. Некоторое время мы молчали. Я слушала тихий шелест мотора и вглядывалась в разбавленную серым темноту за окном. Но с каждой секундой молчание становилось все невыносимее, а тревога — сильнее. Нужно было говорить о чем-то, чтобы не свихнуться. Чтобы не думать о том, что Липецк — город проклятых, и вернувшись сюда, я попала в сумасшедший дом, и которого просто нет выхода…

Поэтому я спросила:

— Как ты делишься кеном с истощенным, не причиняя вреда жиле?

— Этому искусству я обучался несколько лет, — ответил он уклончиво.

— Обучался где?

— Ты такая любопытная, — улыбнулся Эрик. — И поговорить любишь.

— Это от страха, — призналась я. — Кира умеет напугать.

— Кто такая Кира?

Вот черт, а я оказывается, не избавилась от привычки ее так называть. Столько дней медитаций и тренировок коту под хвост, стоило столкнуться лицом к лицу со своим страхом. Посмотреть ей в глаза. Воспоминания ворохом посыпались за шиворот, кололись там маленькими ежиками, мешали расслабиться.

Маленькая родинка, загадочная полуулыбка. Тепло руки.

Она не моя дочь!

— Герда, — ответила сдавленно. — Неважно…

Во рту появился знакомый привкус — тот, от которого я так долго старалась избавиться в племени Барта. Сладковатый, приторный привкус отчаяния.

— Если мы приедем вовремя, Глеб будет жить, — безэмоционально пообещал Эрик.

Я нахмурилась и посмотрела на него. Сосредоточенный. Серьезный. Если действительно волнуется за Глеба, то показывать этого не торопится. Впрочем, на эмоции Эрика мне плевать, главное в его фразе — три слова.

Глеб будет жить.

Я уцепилась за них и повторяла мысленно. Тем же уверенным тоном, которым говорил Эрик.

Когда мы въехали в поселок, небо посерело и окрасилось утром. Горизонт оккупировали низкие, темные тучи. На лобовое стекло внедорожника лениво падали редкие снежинки, и тут же исчезали под массивными дворниками.

Эрик небрежно нажал кнопку на брелоке, и ворота разъехались. Я воровато оглянулась, словно Мишель мог сидеть в сугробе и выскочить, как только я пересеку черту и окажусь во владениях атли. Из сугроба, естественно, никто не выскочил. Думаю, охотник в это время досматривал последние сны. Если древние вообще спят.

Когда мы остановились на парковке, я выскочила из машины и буквально ворвалась в дом, не оглядываясь на Эрика. И тут же, в гостиной натолкнулась на Влада.

Он разговаривал с кем-то по телефону, но увидев меня, буркнул короткое «перезвоню» и отключился. На усталом, осунувшемся лице отразилось удивление.

— Глеб у себя? — тяжело дыша, спросила я.

Он вздохнул. Нехорошо так, безнадежно. Но взгляд не отвел — смотрел прямо в глаза и молчал. Молчание убивало, множась плохими предчувствиями и подозрениями.

Сзади захлопнулась дверь, и появился Эрик. Вместе с ним вернулась надежда.

Выражение лица Влада тут же изменилось. Он пристально осмотрел меня, затем Эрика, и тут же окатил холодом, в котором четко прослеживалась незавуалированная ревность:

— Выглядишь ярко. Веселились?

— Ага, всю ночь, — истерично брызнула я сарказмом. Шагнула к нему и зло добавила: — Герда вернулась.

На реакцию смотреть не стала — бросилась наверх, и через несколько секунд влетела в комнату Глеба.

Он лежал на кровати бледный, с ввалившимися щеками и заострившимися скулами. Под глазами темные круги. Висок свезен. Темные волосы раскинулись по подушке, спутались от крови. Рубашка разорвана, на груди едва зарубцевался продолговатый, кривой порез. И руки безвольными плетями на покрывале.

Бедный мой… Бедный…

Катя сидела рядом с ним и плакала. Увидев меня, поднялась, отвернулась и подошла к окну.

Я приблизилась к кровати, сжала холодную, безжизненную ладонь. Казалось, даже кровь застыла у него в жилах — кожа побелела, стала похожей на пергаментную бумагу. И лицо — восковая маска.

На плечо легла чья-то рука.

— Мы теряем время.

Голос тихий, почти ласковый. Я растерянно повернула голову — Эрик. Уверенный Эрик с ножом в руках. Ритуальным ножом атли.

Влад стоял в проеме двери со сложенными на груди руками. Смотрел едко, почти ненавистно на человека, который пришел спасти мою душу. Даша осторожно обошла его и просочилась в комнату. Скорбь на ее лице смешалась с моим полу-отчаянием, и я заставила себя отвернуться, не смотреть на защитницу скади.

Глеб будет жить.

Не уставала повторять про себя эту фразу, поражаясь, сколько в ней появилось смысла. Словно до этого момента он был скрыт, и вот выплыл.

— Принеси бетадин и бинты. Тут ты ничем не поможешь.

Уверенный голос вернул в реальность, заставил двигаться, думать. Мысли со скрипом зашевелились и поползли привычным потоком.

— Спасибо, — прошептала я, глотая горячие слезы. И когда успела заплакать?

— Потом, — отмахнулся Эрик.