Хозяин Спиртоносной тропы - [14]

— Да какое там, — стараясь казаться равнодушным, ответил тот. — Так себе, ноги промять, покуда сезон не начался. Да сыну Глухомань показать.

— Ладно ты, не финти. Знаем мы тебя, как ты ноги проминаешь. Небось, жилка-то покоя не дает? — с напевом проговорил старший и распахнул дверь. — Ну, проходите в избу. Чай как раз поспел.

Вошли в барак, сели на нары. Пока старший, Егор Бочкарев, расспрашивал о делах в поселке, молодой парень, Назар Евтухов, плеснул в кружки чай, налил в чашки ухи из хариуса, нарезал соленого ленка, наложил из берестяного туеска в плошку икры:

— Вот, отведайте, чем Бог послал.

— Что ж — и вас угостим, коли с добром принимаете, — в свою очередь проговорил Ефим, доставая из котомки фляжку со спиртом. Знал, чем потчевать людей, проживающих в тайге.

Налил по кружкам, себе немного. После выпитого Егор и Назар раскраснелись, развязали языки. Стали рассказывать о рыбалке, о предстоящем сезоне, сколько груза заплавили на долбленке вверх по реке. Не забыли упомянуть про медведя, который нынче съел у них две торбы с рыбой. Рассказали байку про Пегеля, местного старателя, прошлым летом на спор унесшего в крошнях (приспособление для переноски груза за спиной) чугунные весы для взвешивания продуктов на прииск в Тартаяк.

— Говорили ему, что хребет ломать? Клади в лодку, уплавим, — жестикулируя, говорил Егор, — так он нет, схватил котомку да по тропе так и дунул, только пятки засверкали. Шутка ли, на кону бутылка со спиртом была! Допер-таки, а это без малого тридцать верст по тайге. За день к вечеру пришел, во какой здоровый! Как жеребец. Как он там, в поселке поживает?

— Не было его зимой, как осенью в город ушел, так не вернулся. Видно, у какой бабы задержался, — ответил Ефим, наливая в кружки еще, не забыв спросить о главном. — До меня кто в верха подался?

— Дык, были мужики, — наморщив лоб, ответил Егор. — Васька Краюхин с Филей Кожуховым заходили. Никита Скоробогатов с сыновьями. Еще кто-то проходил, но мы в ту ночь режевали, только следы и видели.

Ефим удовлетворен: «первые ласточки», одиночные старатели ему не помеха. Тех, кого назвал Егор, он знает, они прошли к своим золотым местам и не претендуют на его участок. Значит, у него еще есть пару недель, чтобы спокойно поработать на своем месте.

Егора Бочкарева Ефим знает давно, десять лет назад два сезона отработали вместе в Тартаяке на прииске Любопытном. Его спокойный и уравновешенный характер сочетался с умом и предусмотрительностью. Он был старше Ефима на двадцать пять лет: к настоящему времени ему было под шестьдесят. Изможденный тяжелым физическим трудом, за недолгий, но продуктивный старательский век Егор повидал многое. Видел горе и радость, рождение и смерть, взлет и падение. Жизненный круговорот закрутил его так, что он порой сам не мог понять, как все случилось. А понимать и вспоминать у него было что.

Егор Бочкарев был уроженцем Вятской губернии, из села Бочкари. Вся семья его, родные, близкие и соседи занимались столярным ремеслом, делали бочки. Отсюда прикрепилась его фамилия, а позднее на приисках прозвище — Бочка. Хотя телосложением и видом он никак не походил на нее. Среднего роста, широкоплечий, жилистый, как многие старатели, Егор был не обижен силой: мог завалить коня или закинуть тачку на крышу барака, держа ее за ручки.

Размеренная жизнь Егора в молодости предопределяла спокойное и уравновешенное будущее. Изготовление бочек приносило семье определенный доход, а постоянный спрос на них предсказывал достаток на ближайшие тридцать лет. Когда Егору исполнилось девятнадцать, его отец Михаил за пятьдесят рублей сделал ему «бронь», оградил от солдатчины. Весной на Пасху было назначено обручение с молодой красавицей Натальей Корзуновой: он и она любили друг друга, с нетерпением ждали дня венчания. И все у Егора сложилось бы хорошо, если бы не один день в декабре 1869 года, в корне переменивший его жизнь.

Однажды Егор с шестнадцатилетним братом Артемом от нечего делать в эту пору неторопливо прохаживались по деревне. Проходя мимо питейного заведения, заметили необычайное оживление. Удивившись, почему вдруг с утра в кабаке идет гульба, решили зайти. Несмотря на ранний час, там было человек сорок мужиков разного возраста и сословия. Все с приоткрытыми ртами слушали красноречивого агитатора, «продувного» агента (вербовщика). Как потом его называл Егор — «активного проныру, засыпавшему балбесам уши золотым песком». Тот, подливая в кружки водку, рассказывал слушателям о баснословных сибирских богатствах, пудовых самородках, найденных под дерном, что на приисках «вода бьет золотым песочком, а если зайти в ручей поглыбже, то сапоги не поднять». Так же приводил несколько примеров тому, что были случаи, превращавшие нищего приискателя за пять-шесть месяцев в миллионера. Было видно, что чудесные рассказы, распространяемые агентом для вербовки рабочих на прииски, невольно воспалили воображение пришибленных нуждой крестьян: кто-то уже видел себя обладателем открытых им золотоносных ключей, в шикарной собольей шубе на тройке рысаков за тысячу рублей разъезжающего по городу в окружении двух-трех красавиц в расписных розвальнях. Много буйных голов манит бесшабашная, разгульная жизнь приискателя, полная всевозможных приключений и сказочных метаморфоз. Все эти доводы тут же подкрепились обильным задатком, а третья чарка спиртного окончательно ошеломила договаривающихся рабочих.