Хозяин снов - [14]

— Это вы Мун? — спросила она.

Он кивнул.

— Я только что разговаривала с вашей девочкой. Весьма своеобразный ребенок. Что ж, мистер Мун, я очень рада, что вы ее к нам привели. Очень необычный ребенок. Вы знаете, что в ней необычно?

— Что вы имеете в виду?

— У Линды есть весьма специфическая черта, я просто интересуюсь, известно ли вам о ней.

— Не знаю…

— Линда вся покрыта шерстью, мистер Мун. Вам не кажется, что это весьма необычно?

— Кажется, — тихо ответил Мун. Он и сам не понимал, отчего ни разу не обмолвился о ее шерсти… нет, о волосах. Он предпочитал называть это — даже в мыслях — волосами и не знал, поправила бы его Линда, если б услышала. Он решил, что не стала бы.

— Почему? — спросила женщина. — Почему она такая?

— Такой родилась, — ответил Мун.

— Понятно, — кивнула старуха. — Мистер Мун, если не трудно, скажите, что вам сегодня ночью снилось.

— Мы уже спрашивали, — уныло произнес один из мужчин. — Он не помнит.

— Позвольте, мистер Мун, я расскажу, что снилось мне. Впервые после катастрофы — не зелень. Я оказалась в пустыне, и со мной была маленькая девочка. Вся в шерсти. Мы подошли к мужчине, который восседал в огромном деревянном кресле, как на самодельном троне. Мужчина был огромный, жирный, на лице застыла ужасная гримаса вожделения. Он ел с ножа собачьи консервы. Я ни разу в жизни не встречала этого человека, мистер Мун. И никто из этих джентльменов, — указала она на людей в сером, — с ним не знаком, но и они видели его во сне. Как и все, с кем я сегодня общалась. Кроме вас. И вы привезли ее сюда. Это, на мой взгляд, весьма и весьма необычно.

Увидев на лице старухи неподдельное удовольствие, растерянный Мун подумал, что она хочет спасти его от недобрых, циничных людей в сером. Но его улыбка осталась без ответа. Он вмиг упал духом, как будто расположение этой женщины было важнее всего на свете.

— Известно ли вам мое имя? — спросила она.

— Нет.

— Странно. Неужели вам не знаком мой голос?

— Голос? Хм… нет.

Она опустила сморщенные кисти на рычаги, управляющие колесами, И подъехала к Муну. Он не успел заслониться — старуха протянула руку И шлепнула его по губам. Он отдернул голову и вскинул руки, но старуха уже отстранилась.

— Кто вы? — сверкнула она глазами.

— Мун, — повторил он, хотя уже изрядно сомневался в этом.

— Мун, кем бы вы ни были на самом деле, я хочу, чтобы вы кое-что поняли: здесь сновидениями ведаю я. Кто тот, жирный?

— Келлог, — ответил Мун, не имея ни малейшего представления, откуда взялось это имя. Оно просто сидело в голове, ждало своего часа. Если уж на то пошло, у Муна бродило в мозгу смутное подозрение, что именно Келлог в ответе за все происходящее.

— Это Келлог вас прислал?

— Нет, что вы. Я сам пришел. У меня дочка…

— Где Келлог?

— В… другом месте. Вы не понимаете…

— В пустыне?

— Не знаю. — Мун до предела вымотался под шквалом вопросов. — Он же не мне приснился, а вам. — Произнеся эти слова, он вдруг вспомнил свой последний сон. Домик на берегу озера, деревья. Но это было бесполезно, это не имело ничего общего с тем, что ее интересовало. Он выбросил из головы никчемные воспоминания.

— Значит, если я захочу передать через вас послание Келлогу, то услышу, что вы не знаете, как до него добраться? — вновь сверкнули зеленые глаза старухи.

— Да.

— Я не хочу, чтобы он снова мне приснился, — с угрозой произнесла она. — Понятно?

— Я за ваши сны не отвечаю. Верните дочь и отпустите нас.

— Может быть, мы так и сделаем. — Старуха повернулась вместе с креслом к двери, и Мун явственно, почти физически ощутил, как переключается ее внимание. В голосе появилась растерянность, мысли теперь блуждали неведомо где. Человек в сером подошел и взялся за подлокотники кресла.

— Но не сейчас, — сказала она.

ГЛАВА 4

Ему принесли воды и бутербродов, сводили в туалет. Затем убрали поднос и поставили койку, отчего комната уподобилась тюремной камере. Когда вышел последний человек в сером, он встал и попробовал отворить дверь. Она оказалась на запоре. Он вернулся в койку и долго лежал, невидящими глазами уставясь в зеленый туман, который заполнял комнату.

Он уже вспомнил, что его зовут Хаосом. Но еще он знал с убежденностью, которую показал на допросе, что его фамилия — Мун. Он улавливал в себе отчетливый привкус двух жизней. Оба набора воспоминаний, казалось, отступили в некую далекую точку. Вместе со смутными представлениями о жизни до катастрофы и сном о доме у озера.

Мун и Хаос сообща владели этими воспоминаниями. Точно так же, как и телом.

Впрочем, когда человек в сером привел к нему дочь, Хаос вновь превратился в Муна. Как ни крути, у Хаоса дочери не было.

Этот человек не походил на других. Он был постарше, не столь напорист и самоуверен и смахивал на чокнутого. Волосы были седыми, а глаза казались изношенными, как будто он слишком подолгу разглядывал в зеленом мареве бесчисленные ряды крошечных буковок. Он скользнул в комнату Муна и прижал палец к губам, а следом вбежала девочка, бросилась к лежащему на койке «отцу» и обвила его руками.

Линда явно не возражала, чтобы он был Муном. Она плакала, прижимая голову к его груди, а он обнимал ее и водил рукой по волосам, и некий инстинкт заставлял его шептать: «Все хорошо, все будет хорошо». Хотя ему очень слабо в это верилось.