Хозяин - [12]

– А если победят лесные, то честь и хвала им?

– Почему бы и нет, – усмехнулся пилигрим, скучающе глядя епископу в переносицу. – Ведь согласитесь, это не вопрос морали. Вы хотите выжить, как всякое живое существо, наделенное инстинктом самосохранения. Лесные тоже этого хотят. И если бы вы имели возможность подобно мне общаться с ними в… более мирных условиях, вы о многом переменили бы мнение. Впрочем, конечно, не в вопросах самосохранения.

– Но зачем вам это нужно? Не пытайтесь убедить меня, что вы помогли из любви к нам. Чем перед вами провинился этот шпион? Тем более такой, как этот?

– Считайте это вопросом тактики. Да и разве вам не полезно выявить шпиона в собственных рядах?

– А может быть, вы это делаете из альтруизма? – вежливо спросил епископ.

Брат Эдвард досадливо поморщился и ничего не ответил.

– Мне иногда кажется, что вы такое же порождение безумных сил, как и лесные. У вас не душа, а какой-то механизм. И у вас, и в ваших таинственных вождях. Если бы вы тратили свои силы не на раздувание вражды между нами, а, наоборот, на сохранение мира, это было бы куда полезней.

Пилигрим усмехнулся.

– Полезней было бы дать возможность вам или лесным перебить друг друга. Или одних из вас. Тогда проблема войны исчезла бы сама собой. Вы все расисты. Нетерпимость присуща и вам, и лесным от рождения. И вы всегда будете ненавидеть друг друга. Так не лучше ли довести войну до победного конца?

– А вам все равно, кто останется на Земле? Мы или лесные?

– В общем-то да, – усмехнулся пилигрим. Он пожевал губами, словно испытывал на вкус то, что хотел сказать. – В отличие от вас мы начисто лишены комплексов.

Епископ Самуэль хотел резко ответить пилигриму и уже подбирал слова, но проглотил реплику. Пройдясь по кабинету, он остановился напротив книжных полок. Потом повернулся.

– Если вы такие могущественные, то почему бы вам не сделать так, чтобы мы могли мирно ужиться друг с другом. Неужели нет других способов, кроме войны?

Пилигрим развел руками.

– А вы сами верите в это?

Несколько мгновений они смотрели в глаза друг другу. Раздался осторожный стук в дверь. В дверном проеме появился секретарь.

– Ваше преосвященство, все готово.

Епископ сделал над собой усилие.

– Хорошо. Мы сейчас идем. А он там? Ты проследил?

– Да. Он, как теперь вспоминается, всегда присутствует на наших собраниях. Мы обычно его не замечали.

– Да, – покачал головой епископ. – Мы просто его не замечали.

За его спиной негромко и саркастически смеялся пилигрим.

Глава 11

В тишине снова раздался металлический звук. Мысли витали далеко, и хотя это надоедливое звяканье раздражало, Лука морщился, не пытаясь, однако, отыскать его источник. Он так и не смог прийти в себя от удивления, что все это произошло с ним. В глубине души он знал, что это его изумление наигранно, что уже после встречи с лесными и пилигримом он предчувствовал нечто подобное. А теперь, когда он оказался в темнице, то задним числом ясно видел, что все вело к нынешнему исходу.

И изумлялся, что не предпринял ничего для своего спасения.

В подвальное окошко, зарешеченное толстыми прутьями, заглядывала одинокая звезда, внизу слабый свет давал чадящий факел, и прятались по темным углам лесные оборотни и духи, посланные следить за своей жертвой. Лука с удивлением оглядел себя. Холодный металлический обруч охватывал талию, тяжелая цепь тянулась к кольцу в полу. Его поражало, что тюремщики не ограничились этим, но заковали ему и лодыжки. В довершении этого абсурда он был посажен в клетку, помещенную в центре сырого обширного помещения. Впрочем, так всегда поступали с врагами, а сейчас он был для Братства хуже, чем враг, – он был человеком, предавшим доверие близких ему людей.

Лука стал молиться, чтобы все происшедшее с ним оказалось дурным сном, чтобы оковы спали или он сам смог бы освободиться каким иным способом. И пока он творил молитву, душа его продолжала пребывать в удивлении, что все, чему он посвятил годы напряженного труда, дабы заставить людей видеть в себе только то, что он сам хотел, оказалось напрасным. Почему? И отчего? Он мучился вопросом, что заставило его заговорить сегодня с лесными. Да еще в присутствии одного из этих пилигримов, которые, по всеобщему убеждению, могли предать всех и каждого ради своих не понятных никому целей? Может быть, бессознательно видел в лесных союзников в собственной ненависти к городу? Враг моего врага – мой друг…

Лука чувствовал, что одиночество, в котором он привык всегда находиться, сейчас становится безмерным. Он стал еще более усердно молить Всевышнего показать ему, что Он не покинул его, Луку. Просил дать какой-нибудь знак, вселить уверенность, что обещанная завтрашняя казнь останется лишь на словах и то, от чего он бежал все эти годы, не свершится: Конвертер не поглотит его, как ту давнюю девочку с коготками, как у котенка.

– Царь Небесный, Утешитель, Дух истины, везде находящийся и все заполняющий, источник всего благого и Податель жизни, приди и поселись в нас, и очисти нас от всякого греха и спаси, Благой, души наши. Господи, тщетно взыскую Тебя в эти минуты моего горя…

Днем он, как обычно, прошел на заседание Суда. За годы бессловесного и отстраненного существования он привык бывать там, где обычному человеку ход был запрещен. Лука и сам часто удивлялся тому, как привычка управляет человеком. Его не изгоняли точно так же, как оставляли в покое птиц, как не обращали внимания на тех же мух, громко жужжавших под потолком, на стулья, столы, на метлу в его руках. За годы молчания он сам превратился в часть обстановки, в бессловесное орудие, не замечаемое никем. И он не сразу понял, почему взгляды присутствующих были обращены на него: с отвращением, ужасом и гневом.