«Хозяин морей» и битва за Америку - [2]

Премьер-министр в первую очередь заботился о внутренних делах и укреплял финансы империи, но ему удались и такие важные начинания, как установление контроля над управлением Индией и торговый договор с Францией, который в числе прочего предусматривал отмену паспортов при переезде из одной страны в другую. Это соглашение было подписано за два года до начала Французской революции. Однако и его инициативы порой терпели фиаско. Питт предлагал парламентскую реформу, свободную торговлю Великобритании с Ирландией, отмену работорговли, но не получил необходимой поддержки.

Политики на берегах Темзы по-разному реагировали на события во Франции, начавшиеся в 1789 году. Для либерала Чарльза Джеймса Фокса взятие Бастилии стало «величайшим из когда-либо происходивших в мире событий»[2], и, безусловно, лучшим из них. Эдмунд Бёрк отнесся к революции крайне отрицательно и написал свои «Размышления»[3].

Питт, узнав о взятии Бастилии, дал сдержанную и в целом позитивную оценку событий: «Эта сцена служит дополнением картины общей нужды и делает Францию объектом симпатии даже для врага»[4].

Он не помог правительству Франции в критический момент. Неккер, в 1788 году поставленный Людовиком XVI во главе министерства и призванный исправить тяжелую ситуацию, грозившую социальным взрывом, обратился к Пипу с просьбой продать Франции 20 000 мешков зерна. Премьер-министр Великобритании отказал ему по чисто экономическим причинам: Питт опасался того, что крупные поставки зерна за рубеж отрицательно скажутся на внутреннем рынке Англии.

На самом деле Великобритания имела запасы зерна, и Питт мог оказать помощь. В течение ряда лет он говорил о развитии дружественных отношений между двумя странами, но когда эти заявления следовало подкрепить практическими действиями, Питт ничего не предпринял. У него был формальный повод для отказа: по закону экспорт пшеницы или муки был запрещен, если цена пшеницы достигала определенного этим законом уровня, а к тому времени она его превысила. Вместе с тем красноречие Питта, безусловно, помогло бы ему убедить членов парламента в политической необходимости помощи соседней стране. Премьер-министр поступил осторожно, думая в первую очередь о внутренней (лабильности и зная о том, что урожай 1788 года в Великобритании тоже был плохим.

Разовая поставка зерна вряд ли помогла бы Франции избежать ее бед, однако отказ Питта оказал неблагоприятное психологическое воздействие на французов и нанес большой ущерб его репутации: больше никогда его не будут рассматривать как друга.

Франция оказалась во власти насилия. Дворяне, священники, офицеры армии, флота и представители интеллигенции бежали из страны, находя убежище в странах континента и в Англии, но Питт считал все происходившее внутренним делом Франции. В октябре 1790 года он написал:

«Эта страна [Великобритания] стойко держится нейтралитета, который до сих пор добросовестно соблюдается с уважением к внутренним спорам, происходящим во Франции, и от которого она никогда не откажется, если поведение другой страны не вызовет необходимости совершения акта самозащиты… Мы искренне желаем сохранения мира, общего улучшения дружественных отношений и взаимопонимания между двумя народами»[5].

Проходит еще три месяца, и настроение Питта по-прежнему удивительно безмятежное:

«Бесспорно, что в истории этой страны впервые наступило время, когда ситуация в Европе такова, что мы можем с уверенностью ожидать пятнадцати лет мира»[6].

Это заявление — самое странное и самое близорукое из всех, когда-либо сделанных Питтом. К тому времени он находился в кресле премьер-министра уже семь лет и неуклонно вел страну по пути экономического процветания, избегая прямого участия Великобритании в войнах.

В 1792 году во Франции пала монархия и была провозглашена республика. Король и члены его семьи были брошены в тюрьму. Европейские державы вели войну против Франции.

Революционные события начали сказываться на положении внутри Англии. Появились признаки нестабильности, неурожай 1791 года вызвал народные волнения. Питт продолжал делать ставку на мир и процветание, считая эти факторы лучшими средствами сохранения покоя.

В ноябре 1792 года лорд Гренвилл, министр иностранных дел Великобритании и «правая рука» Питта, заявил:

«...Мы ничего не будем делать… Все мои амбиции связаны с тем, что некоторое время спустя… я буду чувствовать неописуемое удовлетворение оттого, что смогу… сказать себе: я внес вклад в то, что моя страна по меньшей мере немного дольше избегала всевозможных бед которые нас окружают. Я все более и более убеждаюсь в том, что это можно сделать, лишь оставаясь в стороне, — полностью и совершенно»[7].

Через неделю после выступления Гренвилла Питт сказал:

«Возможно, нам представится удобный случай для того, чтобы внести свой вклад в прекращение войны между различными державами Европы, предоставляя Франции возможность управиться с ее внутренними делами так, как она сможет (что, я полагаю, самое лучшее)»[8].

Питт хотел, чтобы Франция ограничилась своими внутренними делами, да только Франция этого не хотела! В ноябре и декабре 1792 года власти республики приняли декреты о содействии всем народам, которые поднимаются на борьбу со своими правительствами, и об увеличении территории Франции за счет оккупированных ее армиями земель.