Хозяин кометы - [52]

Кен и его семья сколотили состояние на пуховом бизнесе и вложили деньги в бары и дома терпимости. Они предложили Джей Би стать совладельцем индустрии развлечений, которая разворачивалась с размахом, но у него не было желания этим заниматься. Он не имел права забывать о том, что говорил несколько лет назад: не хочу жить как янки и наслаждаться сиюминутными удовольствиями.

Деньги, которые он накопил за три года, занимаясь проверкой пуха на нежность, достойны были лучшего применения.

Каждый месяц Джей Би проводил в объятиях четырех-пяти дорогостоящих проституток, что вполне отвечало его финансовому положению. Пресытившись женщинами, он общался с такими же, как он, разбогатевшими приятелями, наслаждался вкусом коньяка «Хенесси ХО», дымил гаванскими сигарами по доллару штука и искал рациональные способы зарабатывания денег… Бросить такую жизнь было совсем не жалко.

Когда он наконец избрал другой способ применения денег, заработанных на альбатросах, большая их часть уже была промотана в публичных домах и барах. Джей Би начал новую жизнь: оставшаяся скромная сумма пошла на оплату обучения и пропитания. Он изучал антропологию в Калифорнийском колледже, набрал необходимое количество часов и решил продолжить образование в Колумбийском университете в Нью-Йорке, где было восточное отделение. Но деньги кончились, на помощь отца рассчитывать не приходилось, надежда была только на стипендию. Джей Би исполнилось тридцать лет, за последние годы он прочитал книг больше, чем за всю свою жизнь, изучил диалектику и был готов поделиться с американцами своими разрозненными мыслями. Для того чтобы продолжать занятия в университете, существовал один-единственный способ – учиться на «отлично».

7.10

Благодаря своей первой преподавательнице японского мисс Судзуки Джей Би чувствовал себя на восточном отделении как рыба в воде, но в кампусе прославленного университета Восточного побережья он выделялся азиатским типом лица и цветом кожи. Слиться с толпой ему не удавалось, и он старался прятаться среди книг.

Япония была предметом изучения антропологов. Благодаря своей внешности Джей Би вызывал такой же интерес, как представители коренных жителей Америки – племен квакиутль, пуэбло, как потомки ацтеков и инков, как маори или самоа с юга Тихоокеанского побережья. Студенты, не стесняясь, расспрашивали Джей Би, выказывая свое понимание иной культуры, но при этом были уверены в абсолютном превосходстве американцев. Впрочем, и Джей Би, и его однокурсники могли получать всевозможные знания о Японии только опосредованно – изучая опыт и исследования других людей. Во время обучения все были равны – и провинциалы, и эмигранты, и элита.

В университете учились также стажеры из Японии, но Джей Би обходил их стороной. Они неустанно критиковали старомодность японской цивилизации, презрительно относились и к Китаю, который, между прочим, оказал на японскую цивилизацию огромное благотворное влияние, они радовались, что их не угораздило родиться китайцами, и печалились оттого, что не родились американцами. Узнав, что Джей Би – сын японки и американца, военно-морского офицера, они говорили: «Наверное, теперь таких детей любви, как ты, станет больше», полагая, что самый быстрый путь установления равенства в мире. При этом они ворчали, что американские женщины не хотят знаться с японскими парнями, а янки, такие как отец Джей Би, уводят японских гейш и что это несправедливо. Таким образом, Джей Би был для них воплощением неравенства и несправедливости и потому раздражал их одним своим видом.

– Хорошо, если бы в один прекрасный день судьба Чио-Чио-сан постигла какую-нибудь американку, – тихо пробормотал один из стажеров, дергая волосы в носу.

Кто мог ожидать, что это имя прозвучит в такой обстановке. Джей Би попытался разузнать у него, о ком идет речь, а стажер омерзительно ухмыльнулся и ответил:

– Это гейша из оперы. Я недавно слушал эту оперу в театре Метрополитен. Там поет жирная белая тетка, разряженная в кимоно, просто жуть берет. Мне даже приснилось, что она чуть не задушила меня.

Услышав об этом, Джей Би понял, что его родная мама странным образом перевоплотилась. К тому же на оперной сцене?!

Он написал в письме отцу: «Твоя Чио-Чио-сан превратилась в оперную диву. И ты, и Аделаида, и я в ту пору, когда меня звали Торабуру – Чайные Глаза, тоже появляемся там. Сходи посмотри хотя бы раз, поплачь о ней».

Через некоторое время от отца пришел ответ. Очень короткий: «Пока жива Аделаида, бабочке не летать».

Но отец все же сел на трансконтинентальный поезд и добрался до Нью-Йорка. Чтобы донести до сына свое мнение.

Так спустя три года после того, как Джей Би уехал из Калифорнии, отец с сыном встретились вновь. Отец молча вошел в театр. Опере «Мадам Баттерфляй» исполнилось двадцать лет, и со времени премьеры в нее были внесены некоторые изменения и исправления. Даже в Метрополитен-опере она входила в число самых популярных спектаклей.

Никто из зрителей не мог и предположить, что среди них сидит военно-морской офицер, прототип героя оперы. Отец во время первого действия беспокойно оглядывался по сторонам и хватался за голову, а в конце второго действия, когда преданная Пинкертоном героиня решила отправиться в мир своих предков, он закрыл глаза руками, чтобы не разрыдаться. Живя с Аделаидой, Пинкертон старался забыть о своем прошлом, но бередящий душу голос оперной дивы Дель Монте разрушил крепость в его сердце. На сцене он был такой, как четверть века назад, а в зрительном зале – он же, которому минуло шестьдесят и который никогда не пытался понять, что творилось в душе его возлюбленной из чужой страны. Пинкертону захотелось покаяться перед собственным сыном прямо здесь, в оперном театре, где он был впервые.