Хозяин кометы - [41]
– В наше время все и вправду происходило спокойно и неторопливо. Письма писали от руки. Чтобы отправить письмо, нужно было пойти на почту. В мире люди, вещи, ценности существовали по отдельности: сами по себе, каждый на своей территории. Любовь могла продолжаться и два и три года. Если бы ты очутилась в том времени, тебе бы показалось, что жизнь течет в замедленном темпе. А ты когда-нибудь писала стихи?
– Стихи? Нет. Дневник писала, примерно около года.
– А твоя мама пишет стихи?
– Нет. Она скорее будет давиться ненавистным молоком, чем начнет писать стихи.
– В семье Токива тоже никто не писал стихов. Только один Каору. У него в тетрадке должно быть стихотворение «Отец не писал стихов…».
Ты перелистала страницы. Такое стихотворение действительно там было.
Отец не писал стихов.
6.7
– Поэтом Каору сделала Фудзико, да?
В ответ Андзю покивала головой и сказала, немного подумав:
– Да, это она виновата.
– В чем виновата? Разве это плохо – писать стихи?
– Да. Каору лучше было бы заниматься одной только музыкой, как советовали ему родители. Тогда никто бы не пострадал. Начав писать стихи, Каору погрузился в мир, полный опасностей. Каору, можно сказать, стал жертвой поэзии.
Тебе было невдомек, что подразумевала Андзю, и ты еще раз просмотрела стихи Каору. Из-за досады на отца и мать… с благодарностью семье Токива… смеясь над миром… открывая путь желаньям… и, конечно, ради Фудзико… Что в этом плохого?
– Несомненно, стихи сблизили их. Каору желал Фудзико и писал ей стихи, Фудзико желала стихов и сохраняла тоненькую связующую нить с Каору. Ты тоже, наверное, почувствовала это, когда читала стихи. Разве скажешь, что их писал школьник? В стихах Каору был яд, сводящий людей с ума. Этот яд свел с ума даже рассудительную Фудзико. Разумеется, Фудзико не писала стихов. Я думаю, ее привлекали стихи Каору именно потому, что в ней самой не было такого яда. Если бы Каору не писал стихов, каждый их них пошел бы своей дорогой, и они не встретились бы и пять лет спустя. Стихи вновь свели их вместе.
И что произошло между ними потом? Они расстались, когда Фудзико было пятнадцать, а Каору – тринадцать лет. Через пять лет, когда они увиделись вновь, Фудзико исполнилось двадцать, Каору – восемнадцать лет.
– Там должно быть еще одно письмо.
Письмо со штемпелем от 07.07.1982.
Каору Токива,
я видела сон. Ты выступал вместе с Бостонским симфоническим оркестром и пел таким высоким голосом, какой был у тебя в детстве, известную арию из «Орфея и Эвридики» Глюка. Ту полную скорби арию Орфея, когда он, пытаясь вернуть любимую жену из царства мертвых, нарушил уговор, оглянулся и потерял ее навеки. Помнишь ту свою фотографию, которую прислала мне Андзю на Рождество? Ты там в джинсах. И в моем сне ты одет как на этой фотографии.
Мне было очень приятно, что я смогла увидеть тебя, нынешнего. Я и не знала, что ты так вырос. Ты ведь уже во втором классе старшей школы. Наверняка девчонки шепчутся о тебе.
А я с этого лета – студентка. Решила поступить в Гарвард на экономический факультет. Я говорила тебе, что хочу стать ветеринаром, но мои планы изменились. Наверное, я еще долго буду жить в Бостоне, но в будущем мне хотелось бы хоть как-то послужить на благо Японии.
Я слышала, ты организовал группу. Помнишь, что ты обещал мне три года назад?
Может быть, уже не за горами тот день, когда я увижу тебя на сцене? Пришли мне обязательно пленку с твоими песнями, если у тебя есть. Я буду слушать ее и представлять тебя поющим на сцене.
Ф.Л.
Вне всяких сомнений, они продолжали переписываться и дальше, но писем, которые были написаны после праздника Танабаты[28] в 1982 году, не видел никто. Вообще-то говоря, и те пять писем, которые ты прочитала, уже не должны были оставаться в этом мире. Последней их читала Андзю, но, после того как она перестала видеть свет, этим письмам суждено было умереть во мраке. Если бы Андзю собиралась выполнить обещание, данное ею Фудзико, письма следовало бы сжечь. Но она их не сожгла, так как считала: такие письма невозможно предать забвению.
Сборник повестей и рассказов современных писателей Японии, «новая японская проза». В нём с исчерпывающей полнотой представлена вся прозаическая литературная карта японского архипелага, произведения самых различных жанров расходятся по трём основным направлениям: классическая эстетика прекрасного, «ваби»; традиционность и постмодернизм; фантастическое в жизни и литературе. Авторы — разного времени и места рождения, пришли к писательству из разных профессий, занятий, увлечений и разных литературных предпочтений, словом: они не только самураи, они — японцы.
Злоупотребляющий ЛСД японец скупает у никарагуанских «контрас» донорскую кровь и уверен, что нового Христа зовут Царь Армадилл.
Масахико Симада – экстравагантный выдумщик и стилист-виртуоз, один из лидеров «новой волны» японской литературы, любящий и умеющий дерзко нарушать литературные табу. Окончил русское отделение Токийского университета, ныне – профессор крупнейшего университета Хосэй, председатель Японского союза литераторов. Автор почти полусотни романов, рассказов, эссе, пьес, лауреат престижнейших премий Номы и Идзуми Кёка, он все больше ездит по миру в поисках новых ощущений, снимается в кино и ставит спектакли.«Красивые души» – вторая часть трилогии о запретной любви, в которую вошли также романы «Хозяин кометы» и «Любовь на Итурупе».
Герой романа – японец Macao, в трехлетнем возрасте потерявший родителей и ставший ребенком напрокат. Поиски уже взрослого сына, но просьбе его матери, ведет красивая умная Майко. Следуя за ней, читатель попадает то в Нью-Йорк, то в Токио, где перед ним проходит череда необычайно ярких характеров: капризная вдова и безумный писатель, философствующий бомж, потомок знатного рода Тайра, и гей – утешитель опечаленных, необузданный рок-музыкант, супруги, сдающие напрокат чужих детей и, наконец, сам Повелитель снов со своим двойником.
Одному из лидеров «новой волны», экстравагантному выдумщику и стилисту-виртуозу Масахико Симаде чуть за сорок, но он уже профессор престижного университета, председатель Японского союза литераторов, автор почти полусотни романов, рассказов, эссе, пьес, лауреат престижнейших премий Номы и Идзуми Кёка. Он ездит по миру в поисках новых ощущений, снимается в кинофильмах, которые не стоит показывать детям, ведет колонки в газетах, пишет либретто балетов и опер.Романом «Любовь на Итурупе» Симада завершает трилогию о запретной любви; в нее вошли также «Хозяин кометы» и «Красивые души».
В романе «Плывущая женщина, тонущий мужчина» сумасшедший философ влюбляется в русалку, монашка совершает самоубийство, поэт тоскует по тюремной камере, роскошный лайнер уплывает в страну демонов, русская авантюристка сводит с ума китайского миллионера, заложники проигрывают свободу в рулетку, сны становятся явью. В этом безумном, безумном мире мужчине, чтобы выжить, приходится стать женщиной.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.