Хозяин черных садов - [6]

К полудню мальчики расправились с делами и требовали новых. Но яркий голубой просвет неба залил солнцем окрестности, и я освободила их на вторую половину дня. Поглощая свой омлет, они спорили о том, куда им лучше направиться. Морис хотел пойти в деревню, чтобы познакомиться там с другими детьми. Поль предпочитал осмотр окрестных полей и лесов. Наконец они пришли к согласию. Отдав предпочтение насекомым, птицам и диким животным и пообещав вернуться к полднику и не спускать глаз с малышки, они смело пустились в путь, вооруженные длинным шестом, парой пластмассовых биноклей и флягой с лимонадом. Я могла спокойно заняться раскладыванием вещей и заканчивала уже заполнять последний шкаф, когда Кантен, вернувшийся с покупками, заявил о себе несколькими автомобильными гудками. Я видела, как он с трудом вылез из машины, нагруженный пакетами с провизией.

— Ты забыл список, — сказала я ему.

— Это неважно, Нани, я опустошил магазины и очень удивлюсь, если нам будет чего-нибудь не хватать. Но подожди, выйди на минутку, у меня есть для тебя сюрприз.

Он выдворил меня в кухню, закрыл за мной дверь и вернулся через несколько секунд с картонной коробкой, усеянной круглыми отверстиями, которую он осторожно поставил на порог.

— Догадайся, что я принес…

В коробке, которая была слишком велика для хомяка и слишком мала для курицы, что-то зашевелилось и запищало, но я не смогла определить характер этих звуков.

— Сдаюсь. Что за кота в мешке ты принес?

— Кота? — переспросил он, смеясь.

Он поднял крышку. Белый крохотный щенок с черными пятнами неуклюже топтался в деревянных стружках.

— Вот, — сказал Кантен, — один из последних представителей породы шампанских терьеров. Представь себе, это животное — самый страшный враг крыс: преследуя их, он влезает даже в их норы. Для этого природа и сделала его таким маленьким…

Щенок, хныча, вылез из коробки, обнюхал ножку стола и поднял на нас свою гладкую заостренную мордочку. Уши падали ему на глаза, и, утопая в тени, где-то на самом дне зрачков, казалось, дремали две маленькие светящиеся искорки. Я не смогла удержаться, чтобы не взять на руки и не приласкать этот маленький живой комочек. В этот миг мое сердце таяло от мысли, что Кантен, отправившийся за пряностями и смертельными ловушками, вернулся с этим столь же очаровательным, сколь и бесполезным созданием, как всегда во власти своих нескончаемых фантазий.

Я не сомневалась, что этот забавный песик, достигнув взрослого возраста, не будет в состоянии загрызть даже мышонка, но я сказала Кантену, что его идея была великолепна. Оставалось только выбрать имя нашему элитному крысолову, что и было сделано без труда, так как мы хотели, чтобы Иоланда тоже могла его произнести.

— Мы назовем его Лала, — сказал Кантен.

Этот свирепый охотник на первых порах удовольствовался моченым хлебом и кусочком сахара. После чего свернулся на коврике и, положив мордочку на лапы, заснул, тихонько посапывая.

Глава 5

Что им действительно было бы нужно в этих местах, так это завести хорошую пастушью собаку, ночного зверя, чуткого и клыкастого, каких сажают на цепь во дворе. Вместо этого они откопали, уж не знаю где, песика размером с крольчонка, у которого нет шерсти вокруг носа и который больше чирикает, чем лает. Этот пес, как пить дать, не доживет до старости; рано или поздно охотники примут его за хорька, если только сарыч не унесет его раньше на прокорм своим птенцам. Может случиться и так, что его просто раздавят каблуком, потому что он беспрестанно вертится у них под ногами. Да только что, когда Анаис развешивала белье, он чуть не сбил ее с ног.

С ума сойти, сколько интимных подробностей может выдать сохнущее во дворе семейное белье. Малышка почти наверняка писается; ее белье занимает добрую часть веревки. Оно из простого белого хлопка, без всяких изысков, из тех дешевых, что часто меняют. А этот Кантен, он, должно быть, жутко потеет подмышками, и ему приходится менять рубашки каждый день. Я насчитал их шесть штук, полощущих рукава на ветру. Что касается ее, я хорошо разглядел ряд разноцветных трусиков, легких как дым и годящихся только разве, чтобы накрыть что-нибудь не больше яйца, но — ни одного лифчика. Делаю вывод, что она их не носит и что это в порядке вещей. Ни один носок не хранит следов штопки, значит, их выбрасывают, как только они порвутся. Что касается остального, они, вероятно, уже все простудились, так как по меньшей мере сорок носовых платков висят на веревке.

Рашель выглядывает из-за моего плеча.

— Я, — говорит она, — когда сушу свои панталоны, стараюсь не выставлять их на всеобщее обозрение.

Ей неприятно, что я смотрю на эти треугольники из воздушной ткани, куда она могла бы всунуть разве что большой палец ноги. Она набирает побольше воздуха, чтобы хватило духу, и отпускает вагон своей отменной брани.

— И она выставляет эти вещи на обозрение своим собственным сыновьям в возрасте, когда воображение работает так сильно! А потом они удивляются, что у молодых все переворачивается в сознании и они бросаются на первую встречную! Им еще нет и шестнадцати, когда они ложатся бог знает с кем, с замужними женщинами, проститутками…