Хозяин черных садов - [3]

Мне не терпелось узнать, как дети примут наш новый дом. Мысль, что он понравится им меньше, чем нам, даже не пришла мне в голову.

Мы подъехали вплотную к холму Шируль в тот момент, когда ослепительная грозовая вспышка рассекла небо.

— А вот и гроза, совсем не вовремя, — сказал Кантен.

Наша маленькая Иоланда затыкала уши, чтобы не слышать раскатов грома, в то время как братья обнимали ее за плечи.

Наконец мы въехали во двор, но дождь стоял стеной, так что, несмотря на скорость дворников, наше маленькое владение предстало перед нами темным строением с расплывчатыми контурами. Иоланда немного успокоилась. Поль и Морис, сгоравшие от нетерпения, хотели броситься прямо под ливень.

— Дети мои, — сказал Кантен, — дождь не продлится долго. Я хотел бы, чтобы наш дом явился вам в первый раз в ясном свете, а не в грозу, которая придает ему немного грустный вид.

Мы прождали около часа. Иоланда и Морис заснули, скрестив руки, Поль задумчиво перебирал колоду карт, которую ему дал водитель грузовика. Когда дождь наконец прекратился, я выпрыгнула из машины, чтобы помочь выйти детям. В спешке я не заметила глубокой рытвины, заполненной дождевой водой, и моя нога погрузилась в нее до самой лодыжки. Крик, который я не смогла сдержать, заставил прибежать Кантена.

— Моя бедная Анаис, — сказал он, — в деревне нужно быть внимательной к такого рода вещам…

Как это часто бывает в ситуациях, вызванных нашей собственной оплошностью, я громко рассмеялась, в то время как Кантен скомканным платком вытирал грязь, которая залила мою туфлю и испачкала край юбки.

— Вы можете выйти, дети, но осторожно — лужи!

Иоланда и Морис, с глазами еще красными ото сна, недоверчиво смотрели на эту каменную постройку, мокрый шифер которой дымился под выглянувшим солнцем.

— Уау! — воскликнул Поль.

Этот возглас, похожий на лай, стал сигналом к стремительному натиску. Они осмотрели хлев, конюшни и сеновал, издавая все более и более пронзительные звуки.

— Я думаю, что это победа, — сказал едва слышно Кантен, от волнения почти лишившийся голоса.

Но этот краткий миг счастья побледнел от новых тревог. Кантен начал вдруг волноваться за наш грузовик.

Я старалась его успокоить: перевозчики, без сомнения, остановились по дороге, чтобы пропустить стаканчик или перекусить.

Дети, закончив обследовать пристройки, двинулись за нами внутрь жилища. У лестницы были узкие ступеньки, и, чтобы подняться в дом, Кантен взял Иоланду на руки. Мы открыли ставни, скрипевшие, как потревоженные вороны, и вскарабкались на следующий лестничный пролет, чтобы выйти на простор чердака, вид которого заставил мальчиков замереть с открытыми ртами. Они осторожно продвигались по необозримому полу, освещенному шестью слуховыми окошками. Старая мельница отдыхала под кровлей, как потерпевший крушение корабль. В бесчисленных нишах, выдолбленных в каменных стенах, были размещены гипсовые фигуры святых, обложенные соломой. Поль заскользил вокруг мельницы и, очарованный, воскликнул:

— Папа, как здорово, есть даже вода!

— Как «вода»? — спросил, бледнея, Кантен.

Мы увидели ее, текущую ручейками между скатом кровли и западной стеной. Большая застоявшаяся лужа образовалась возле мельницы.

Со смущенным видом Кантен объяснил, что сильный дождь, должно быть, пробил шифер. В комнате внизу, которую мы планировали для Иоланды, широкий темный потёк красовался на панели потолка.

— Ничего страшного нет, — сказал Кантен. — Иоланда поспит в соседней комнате, которая цела и невредима.

Мне было странно видеть, как он легко смирился с трудностями, и я подумала: возможно, дом обладает какой-то магической властью, которая и усмирила его обычное беспокойство, но внезапно он вспомнил о грузовике. Он ринулся во двор и, обратив взгляд к холму Шируль, ждал около получаса. В воображении он уже видел, как наша мебель перемещается к неизвестным границам или лежит брошенная в глубине оврага. Когда алюминиевый ящик появился наконец на горизонте, Кантен, вообразив, что перевозчики могут проехать мимо, бросился им навстречу, размахивая руками; мы последовали его примеру. Шофер объяснил нам, что из-за грозы на дороге образовались оползни и что он заблудился, отправившись в объезд. От него разило алкоголем, и я не слишком поверила в рассказанную им историю.

Разгрузка шла гладко. Кантен прекрасно все организовал: каждый ящик был пронумерован, и его содержимое подробно перечислено в записной книжке. Несмотря на дождь, который принуждал нас к частым остановкам, разгруженный грузовик смог уехать прежде, чем наступил вечер, и у мальчиков еще осталось время на то, чтобы совершить другие открытия и принести из заброшенного сада несколько пригоршней зеленого крыжовника.

— Теперь, — сказал Кантен, пробираясь между ящиками к нашей кровати, — мы проведем нашу первую ночь на новом месте.

Он тяжело упал на матрас и замер без движения, заложив руки за голову, обратив лицо к открытому окну, где были видны мерцающие звезды. Переезд был для него трудным испытанием, и я опасалась, как бы усталость не вызвала у него новый кризис. Я положила ему руку на бок; его дыхание было ровным, временами чуть учащенным. Я пообещала себе оградить его в ближайшие дни от всех источников раздражения. Это был не лучший момент, чтобы сообщить ему, что я нахожу комнату Поля слишком холодной для августа месяца и что там до наступления осени, как мне кажется, следует установить печку. Я не призналась ему также и в том, что обнаружила мириады муравьев в кухонных шкафах, и в том, что дверь в подвал изрядно расшаталась.