Хозяин берега - [67]

— У вас сегодня вид прекрасно отдохнувшего человека, — любезно сказал Гарегин, уже не пытаясь представить свой труд как обычный "хэрмет". — Между прочим, меня считают вашим человеком…

— Как ты себя чувствуешь, Гезель? — спросил я, когда она вошла в кабинет.

Что-то подсказало мне, что с ней не все в порядке.

— Доктор говорит, что я должна была уйти в декрет раньше. У меня все как-то быстрее оказалось…

— Дело только в этом? Она вздохнула.

— Не только. Кто-то хулиганит по телефону. Угрожает.

— Ничего не бойся, Гезель. Я скажу — с сегодняшнего дня тебя будут отвозить на машине. Она улыбнулась.

— Мне звонили? — спросил я.

— Из обкома. В четырнадцать собирают административные органы. Вас просили приехать за час. К Митрохину.

— Меня — одного?

— Да.

— Непонятно. Бала звонил?

— С самого утра. Он хотел прийти, но почему-то задерживается. Я даже волнуюсь. Звонила его мама из Баку. Она не может к нему дозвониться: никто не берет трубку.

— Тогда, пожалуйста, найди его.

— Кроме того, вас хотела видеть вдова Ветлугина… — Гезель прислушалась к шагам в коридоре. — Наверное, это она!

Это действительно была Ветлугина. Она явилась по собственной инициативе и выглядела весьма решительно. Я сразу это заметил. Арест Баларгимова изменил ситуацию.

— Мне бы хотелось дополнить показания о гибели мужа…

— сухо сказала она.

Я пригласил ее в кабинет, молча указал на стул.

— Мне рассказала одна женщина, — Ветлугина начала с конца. Мы с ней вместе работаем. А ей говорил сын — он осенью утонул на рыбалке… Моего мужа застрелил Баларги-мов. На берегу, рядом с метеостанцией.

Я боялся ее вспугнуть, но все же спросил:

— За что?

— Не знаю. — Она достала платок, вытерла сухие глаза. — Ждали как раз лодку с рыбой, а Баларгимов ходил с ружьем. Пьяный. Подавал сигналы — в каком месте подплывать к берегу… Тут это и произошло.

— Что потом?

— Там была весельная лодка одного казаха — вечно пьяного. Тоже браконьера…

Я вспомнил громадного лысого азиата — в галифе и телогрейке, угрожающе кренившегося к земле в мой первый приезд на метеостанцию, похмельный памятник, возникавший на площади перед бывшим банком.

"Адыл Абдтоазаков!" Именно он притащил в "козлятник" кричащего, отбивающегося карлика Бокассу, когда тот порезал Мишу Русакова.

— Баларгимов направил ружье на казаха, потом да другого — маленького сумасшедшего старичка карлика, который ему служил…

"Бокасса!"

— Приказал поднять Сашу, вывезти на лодке в залив и бросить в воду. Они это и сделали. Не очень далеко от берега. И ружье это туда бросили…

— Вы подтверждаете, что у мужа ружья не было?

— Никогда! И боеприпасов тоже… Или я, или его брат — мы бы их видели!

— Кто же их принес в дом? Ветлугина поколебалась.

— Милиция, наверное, во время обыска. Их приезжало несколько человек. Старшим был Бураков.

— Вы можете написать об этом собственноручно?

— Конечно. Теперь уже все равно.

Я дал ей чистой бумаги, посадил в кабинет Балы:

— Когда напишете, передайте, пожалуйста, секретарю.

Я спустился в дежурку. Здесь были уже известны последние новости.

Моего однокашника подняли с кровати. Он устроил скандал, сказал, что пойдет в тюрьму с партбилетом, но, узнав, что арест согласован наверху, сразу стих.

Супруги были готовы к обыску. Никаких ценностей и сберкнижек у Агаева не нашли и не описали, кроме видеосистемы и машины "Жигули" — ВАЗ-2105, на которой он ездил по доверенности от тестя.

Единственное, что всех очень удивило, прямо-таки поразило, — огромное количество мужских костюмов — около ста! — висевших в его комнате. Все новые, один-два раза ношенные, импортные и отечественные, разных цветов и покроев. Агаев объяснил, что все они являются носильными вещами и не могут быть описаны.

В квартире, перед тем как вести кмашине, на Эдика надели наручники.

Одновременно с Агаевым был арестован и Бураков. У него тоже не нашли никаких ценностей. Жена Буракова объяснила, что у мужа была другая семья, которую он тщательно скрывал, — сбережения и зарплату держал там, дома бывал редко. Соседи подтвердили ее показания. Не обнаружили даже огромной библиотеки, которую Бураков собрал в надежде, будучи на пенсии, заняться серьезным чтением.

Ни Агаев, ни Бураков виновными себя не признали.

Агаев показал, в частности, что знал Баларгимова как человека ранее судимого и по долгу службы — в порядке предупреждения новых преступлений с его стороны — иногда бывал у него дома с беседами профилактического характера, о чем всегда составлял справки. Он поражен, узнав, что Балар-гимову в течение трех лет удавалось открыто в три смены снаряжать лодки за осетровыми и продавать улов на берегу. Свидетельские показания против себя Агаев рассматривал в качестве мести ему за партийную принципиальность при выполнении служебного долга, как отплату за нежелание идти на компромисс с браконьерской мафией.

Я был еще в дежурке, когда с самыми свежими новостями приехал Хаджинур Ореэов — в последнюю минуту, по рекомендации Балы, его тоже включили в следственно-оперативную группу.

Мы поднялись ко мне.

— Бураков п о п л ы л… — сообщил Хаджинур, когда мы остались вдвоем.

— Начал давать показания?

— Пока нет. Но просил дать подумать…