Хозяева Земли - [79]

Множественность путей эволюции элементарного синтаксиса заставляет полагать, что обучение языку у конкретного индивидуума диктуется лишь малым числом генетических правил. Возможно даже, что их нет вообще. Вероятную причину прояснили Ник Чейтер и его коллеги в своих последних математических моделях генно-культурной эволюции. Она заключается в том, что стремительно меняющаяся языковая среда просто недостаточно стабильна для естественного отбора. Изменения языка из поколения в поколение и от культуры к культуре не оставляют времени для генетической эволюции. Именно поэтому произвольные свойства языка, включая такие абстрактные синтаксические принципы, как структурирование фраз, маркирование падежей и согласование, не были встроены эволюцией в специальный «языковой модуль» мозга. Исследователи приходят к выводу, что «генетическая основа овладения языком не эволюционировала вместе с языком, а в основном предшествовала его появлению. Как предполагал еще Дарвин, соответствие между языком и механизмами, на которых он основан, возникло потому, что в процессе эволюции язык приспосабливался к человеческому мозгу, а не наоборот».

Думаю, не будет натяжкой добавить: то, что естественный отбор не сумел создать независимую универсальную грамматику, сыграло важнейшую роль в возникновении культурного многообразия и привело благодаря сложившейся таким образом гибкости и изобретательности к расцвету человеческого гения.

23. Эволюция культурной вариативности

Понимание процесса генно-культурной коэволюции — воздействия генов на культуру и культуры на гены — в равной мере важно для естественных, общественных и гуманитарных наук. Его изучение открывает возможность стянуть эти области науки сетью причинных объяснений.

Если это утверждение кажется вам смелым, давайте подумаем о культурной вариативности человеческих обществ. Многие полагают, что если два общества характеризуются двумя разными культурными признаками в одной и той же категории — например, моногамия в противоположность полигамии или воинственная политика в противоположность миролюбивой, — то такая вариативность, и даже сама категория, порождены исключительно культурой, а гены не имеют к ней никакого отношения.

Это поспешное мнение как раз и проистекает от недопонимания взаимоотношений между генами и культурой. Гены предписывают или помогают предписывать не один признак в противоположность другому, а частоты признаков и характер их распределения, складывающийся при определенных культурных обстоятельствах. Экспрессия генов может быть пластичной, и тогда в конкретном обществе могут устояться один или несколько признаков из ряда возможных. Но она может и не быть пластичной, и тогда все общества автоматически «выберут» один и тот же признак.

Давайте вспомним известный пример разной пластичности анатомических признаков. Гены, отвечающие за развитие дактилоскопического узора на пальцах, характеризуются очень пластичной экспрессией, и число вариантов огромно. Нет двух людей с абсолютно идентичными отпечатками пальцев. Напротив, гены, отвечающие за число пальцев на одной руке, экспрессируются очень жестко. Пальцев всегда пять. Только серьезнейшее нарушение развития или генная мутация может привести к какому-то другому варианту.

Пластичность культурных признаков тоже варьирует. Скажем, обычай придерживаться определенной манеры одеваться (от набедренной повязки до фрака) имеет генетическую основу. Однако пластичность экспрессии отвечающих за это генов исключительно велика (хотя и далеко не бесконечна), и на протяжении жизни люди успевают перебрать от пары-тройки до нескольких сотен фасонов. Генетически обусловлено и отношение к инцесту, но этот признак имеет низкую пластичность, и в подавляющем большинстве обществ люди, выросшие при нормальных условиях, инстинктивно избегают кровосмешения. (Напомню, это связано с эффектом Вестермарка — воспитывавшиеся вместе дети противоположного пола, вырастая, оказываются психологически не способны вступать в сексуальные связи друг с другом.)

Исследования в области биологии развития показали, что естественный отбор действует не только на наличие или отсутствие определенных генов, но и на степень пластичности их экспрессии. Успех человека как члена общества зависит в том числе и от следования принятой моде в одежде, а также корректного использования знаков различия общественного положения, статуса и рода занятий. В простых обществах, а именно они преобладали на протяжении человеческой эволюции, это имело даже большее значение, чем сейчас, а иногда было вопросом жизни и смерти. Непреходящее значение имел и эффект Вестермарка, закладывающий в людях автоматическую защиту от пагубных последствий инцеста.

И общества в целом, и все их члены играют в игру под названием «генетическая приспособленность». Ее правила сложились за время существования бесчисленных поколений под действием генно-культурной коэволюции. Если правило непреложно, например инцест приводит к вырождению, то возможен ход только на одну клетку; в данном случае на ней написано «скрещивание неродственных особей». Однако если какой-то аспект окружающей среды непредсказуем, игрок поступит мудро, если, сделав ставку на пластичность, прибегнет к смешанной стратегии. Тогда, если один признак или вариант реакции не сработает, он сможет переключиться на другой вариант в пределах генетического репертуара. Конечно, степень пластичности признаков или вариантов поведения зависит не от сознательного решения индивида, основанного на осознании последствий, а оттого, в какой мере эти признаки или варианты испытывали на себе давление генно-культурной коэволюции в прошлых поколениях.