Хозяева плоской Земли - [68]

Вторым примечательным местом в Окибаре считается порт. Если вы внимательно читали легенду об ирландцах, то не могли не задаться вопросом, каким образом крепость, построенная вдали от берега, в лесу, смогла стать центром портового города. Ответ прост: потомки первых поселенцев пролив Анефес прокопали. Остров Монако, собственно, и был тем местом, где ирландцы высадились. Вероятно, когда начались работы, из сентиментальных соображений его решили оставить. Гейзеры, опять же. Вообще-то я не знаю, как тогда выглядела береговая линия. Возможно, это была узенькая коса, заканчивающаяся тем, что сегодня известно как Монако, и таким образом титанических трудов её разрушить не составило. Возможно, я ошибаюсь, и работа была проделана поистине гигантская. В любом случае сегодня мы имеем дело с проливом и бухтой, которых природа не создавала. Все остальные города строились изначально на берегу. Именно поэтому они лишь незначительно дотягиваются до соседних лесов, тогда как наш первозданным лесом окружён с трёх сторон. По меркам Фрисландии порт у нас большой: длина причального фронта составляет больше километра. Глубина зависит от высоты прилива, которая колеблется, как и повсюду в наших северных широтах, от двух до четырёх метров. В малую воду глубина у причалов показывает порядка семи метров. В принципе порт рассчитан на одновременный приём дюжины небольших сухогрузов и рыболовных судов, правда, я не помню, чтобы когда-нибудь видел его заполненным под завязку. Недавно там открылись две неплохие харчевни с морской кухней, причиной чему, как я скромно считаю, стали визиты моих групп. Раньше, когда их не было, никто из местных по этому поводу не переживал, поскольку у нас вообще-то принято столоваться дома. Но трактир Кроули и еда моей матери производили на наших гостей такое благоприятное впечатление, что они, не найдя ничего подобного в столь важном месте, каким является порт, удивились, причём, вслух, кто-то их услышал, кому-то рассказал, и за несколько месяцев спрос родил предложение. Кстати, Нарди не имеют к этим харчевням ни малейшего отношения. Ими владеют представители другого влиятельного рода – Поджи. Тоже, разумеется, с римскими корнями. Про них я при случае как-нибудь ещё расскажу поподробнее, а пока вернусь в зилот, потому что мы почти доехали.

К исходу нашей утомительной поездки, пришедшемуся на позднюю ночь, все пассажиры, за исключением меня и отца Кукро, спали, безвольно раскачиваясь на сидениях. Поскольку я ехал спиной, приближение Окибара стало для меня приятной неожиданностью. Отец Кукро оживился, наклонился к окну, перехватил мой вопросительный взгляд и бодро кивнул, мол, приехали. И сразу, как по мановению волшебной палочки, дорога слева и справа ожила, нас стали встречать и обгонять другие зилоты, крики кучеров переплетались со шлепками хлыстов, лошади, которые больше не могли бежать так прытко, как привыкли, возбуждённо фыркали, колёса сплошным морским прибоем мололи многострадальный гравий, и спящие стали один за другим просыпаться, жмурясь на мелькающие за окнами огни. Гордиан зевнул, потянулся и в итоге сориентировался раньше остальных. Он приоткрыл окошко за спиной кучера и поинтересовался, куда тот намеревается нас доставить.

– За ваши деньги – куда желаете, – ответил тот и добавил: – Но вообще-то мой маршрут заканчивается, как всегда, на рыночной площади.

Поскольку все мы были приглашены ночевать сегодня у моей сестры, а жили они нельзя сказать, чтобы в центре, Гордиан закутался потеплее и перебрался на козлы, чтобы показывать дорогу. Зилот почти сразу резко свернул вправо, потом влево, наша укаченная дама охнула, но не успела ни пожаловаться, ни прилечь, как всё разом остановилось. Дверцы распахнулись, впустив свежий лесной воздух и далёкие шумы с дороги. Мы были на месте.

Так вот, я не дорассказал. Города в нашем понимании – это не только сами крепости (или их руины) и непосредственно примыкающие к ним жилые постройки. В черту того, что зовётся «городом», попадают также близлежащие деревни, которые составляют естественные районы, в отличие от настоящих деревень специализирующиеся на каком-нибудь отдельном ремесле: в одной деревне-районе преобладают охотники, в другой – рыболовы, в третьей – технари (бывшие кузнецы и им подобные), в четвёртой живут мастерицы шить, прясть и вязать одежду, в пятой – животноводы и так далее. Кто что лучше умеет делать, иначе говоря. Жители же «настоящей», родовой деревни вроде моей или Василикиной, занимаются всем подряд, кто во что горазд. В итоге, как вы можете догадаться, между деревенскими и городскими постоянно ведутся споры о том, кто лучше. Споры, разумеется, безсмысленные, поскольку очевидно, что качество продуктов отдельно взятого ремесла, конечно, лучше там, где им занимаются все, но зато я ответственно заявляю, что в деревнях мы гораздо ловчее, смекалистее и… ладно, не буду тратить время на несущественные для моей истории детали. Скажу только, что городские почему-то всегда считают, будто мы им завидуем. Уж если кому завидовать, то таким семействам, как Нарди или Поджи. Они, точнее, их дома, представляют собой третью составную часть городской застройки. Потому что это даже не дома, а целые многоэтажные имения со своим самодостаточным хозяйством, возвышающиеся над садами и огородами, причём исключительно собственными, а не соседскими за неимением таковых. Никаких заборов вокруг, конечно, однако добраться до них кроме как по одной-единственной подъездной дороге проблематично, а иногда и опасно, поскольку можно нарваться на бдительных сторожей и связанные с этим неприятности. У Нарди таких поместий было аж три: в одном жили Гордиан с Тандри, в другом – родители с его младшими братом и сестрой, в третьем – упомянутый патернус Альберт Нарди, с кем – не знаю. По расстояниям между ними получалось, будто одна семья живёт всё равно что в разных деревнях, однако они оказывались в черте города, и считалось, что правила фолькерула не нарушаются.