— Сколько? — спрашивал вожак.
— Около сорока пудов… — отвечал я смущенно.
Около сорока пудов, а слону еще расти и расти!
Последние остатки веры в карликового слона у меня исчезли.
— Это слоненок! — с отчаянием воскликнул я. Да, это был слоненок, и ему было немногим более года.
Прощай, чудо природы — маленький карликовый слон!
Но мне не пришлось, несмотря на это, раскаиваться в том, что я взял к себе обыкновенного слоненка.
Нельзя было не оценить прекрасных качеств Бэби, нельзя было не полюбить его. Это было умное, удивительно сообразительное животное. Он скоро научился владеть своими чувствами и сдерживать проявление некоторых инстинктов. Он «приручался», и в процессе этого приручения сильно работало и развивалось его сознание.
Бэби хорошо знал провизионный ларь, откуда ежедневно выдавались отруби для месива Проходя мимо, Бэби весь тянулся к заветному ларю, вытягивал к нему хобот и вырывался из рук вожака, который держал его за ухо.
Раз служащий нечаянно выпустил ухо слоненка, и Бэби, подбежав к ларю, начал водить хоботом по его крышке, втягивая в себя воздух.
Вожак изо всех сил тащил слоненка за ухо, а он ревел и, прижимая плотно уши, упирался и пятился назад. В конце концов Бэби с большою неохотой покорился вожаку и медленно отошел от лакомого ларя.
На следующий день повторилось то же самое.
На этот раз слоненок ревел на всю конюшню и не отходил от ларя. Его уже очень трудно было сдвинуть с места и приходилось тащить сторожам вдвоем. И долго еще из слоновника слышалось печальное гудение огорченного лакомки…
Но с каждым днем вожаку все легче и легче было справляться с Бэби. Десять дней спустя он мог уже почти каждый день свободно проводить слоненка мимо ларя; слоненок был неузнаваем; наконец, я ясно увидел, что Бэби научился от человека справляться со своими чувствами; я увидел, как, поравнявшись с ларем, вожак выпустил ухо слоненка, за которое он его вел, как Бэби остановился на секунду, точно в раздумье, и потом, ускорив шаг, нагнал вожака. Это была первая заметная победа слона над собой, а с нею и победа человека над инстинктами животного.
Таких побед Бэби одерживал над собою все больше и больше. Теперь он уже терпеливо ждал в своем деннике, когда на его глазах вожак приготовлял месиво из отрубей.
Раз, когда вожак вышел за ведром, оставив слоненка возле сухих отрубей, слоненок изо всей силы стал дуть хоботом в отруби. Вошедший вожак громко на него прикрикнул. Бэби подвернул хобот улиткой и с гудением попятился назад. Но едва вожак вышел за двери — он опять был у кадки.
Я следил за этой сценой через решетку денника и направлял служащего. Когда вожак замесил отруби, он, вместо того, чтобы дать их, как всегда, слоненку, прикрикнул на него и вышел, придвинув к нему ближе кадку. Соблазн был велик, но Бэби не трогал пищи. Он переваливался в нетерпении с ноги на ногу, останавливался только на минуту, робко вытягивая хобот к кадке и снова поднимая его, потом жалобно заревел и отвернулся от месива. Я вошел в денник, приласкал Бэби и позволил ему есть…
Поезд с моими зверями приехал раз в Харьков и стал выгружаться на товарной станции. Из огромного пульмановского вагона выводили Бэби. Вожатый Николай, открыв дверь вагона и выметая из-под слона сор валявшейся на платформе метлой, задел случайно ногу Бэби. Бэби сердито повернулся к вожаку, растопырив свои лопухи-уши, и ни с места. Николай спохватился, но было уже поздно… Слон — ни с места. Тогда Николай прибегнул к ласке: он начал гладить заупрямившееся животное, хлопать его по животу, чесать за ухом, совать в рот морковь. Бэби не шевельнулся. Николай, выведенный из терпения этим упорством, вспомнил старый способ цирковых дрессировщиков и стал колоть слона острым шилом, тащить за ухо стальным крючком. Бэби ревел от боли и мотал головой, но стоял как вкопанный. На ухе слона показалась кровь. На помощь Николаю прибежало восемь служителей с железными кранцами[20], вилами и дубинками, все они били бедного Бэби, но он ревел, мотая головой, и все не двигался.
Я был в то время в городе и потому не видел этой сцены. Меня разыскали по телефону. Конечно, я тотчас же прибыл на выручку Бэби. Приехав на вокзал, я остался с Бэби наедине и, когда возле него уже не было мучителей, громко и ласково позвал издали:
— Ком, Бэби, ком, маленький!
Услышав знакомый голос, Бэби поднял голову и, высунув хобот, начал втягивать в него воздух, как он это делал при питье или подбирании крошек с пола. Несколько секунд, растопырив уши, стоял он неподвижно, и вдруг громадная туша слона зашевелилась. Медленно, осторожно выходил Бэби на трап из вагона, испробовав сначала хоботом и передней ногой доски трапа.
Когда слон сошел на платформу, служащие бросились к вагону и закрыли двери. Я продолжал ласково звать упрямца. Бэби быстро и решительно подошел ко мне вплотную, обхватил хоботом мою руку выше локтя и слегка притянул к себе И сейчас же он почувствовал на своем скользком горбатом языке апельсин. Бэби держал апельсин во рту, не пережевывая, чуть оттопырив свои уши, и тихо, с легким ворчанием выпускал воздух из хобота… Я гладил рукой его серый мокрый глаз и целовал в хобот…
