«Несчастный! — думал Дик. — Лихорадка уже схватила его, через день-два он будет уже лежать пластом!»
Он все больше убеждался, что Дженнисон говорил с ним, будучи уже в бреду. Ведь не мог же здоровый человек говорить о том, что им найдено одно из слоновьих кладбищ. Их, по слухам, по всей Индии было не больше двенадцати, и никто из седоголовых охотников на слонов ни разу не видел их, не видели тех кладбищ и их деды… О них рассказывали только шепотом, сидя у костра. Однажды, вспомнил Дик, один из старых карнаков — погонщиков слонов рассказывал, что умиравший уже от старости слон разорвал цепи, вырвался и убежал в джунгли, чтобы умереть на своем кладбище. Все охотники знали, что тяжело, смертельно раненные слоны всегда скрываются в дебрях джунглей, и их никогда потом нельзя найти. Но чтобы Дженнисон нашел такое кладбище… Нервы Дика были напряжены так, что он слышал малейший шорох, чувствовал малейшее колебание воздуха. Сзади у стены стояло полуразрушенное изображение Будды. У Дика сердце дрогнуло, когда он разобрал на полу тени двух больших кобр. Он видел, как блестели их маленькие бисеринки-глаза, как переливались их черно-зеленые шкуры. Одна из них поползла около самой нога Дика, и, когда он инстинктивно отдернул ногу, змея поднялась и злобно зашипела, но двинулась еще дальше. За первыми двумя появились еще три, потом еще и еще. Весь освещенный луной пол храма как будто ощетинился поднятыми головками кобр. Они были так близко от Дика, что он ясно видел дрожание их молниеносно высовывающихся раздвоенных языков, видел их раскачивающиеся тела. Им начало овладевать бессмысленное, как он это сам понимал, желание броситься вон из храма, прочь от этих зачаровывающих глаз кобр. Но он знал, что при малейшем намеке на движение ядовитые зубы кобр вопьются в его тело. И поэтому он сидел неподвижно, чувствуя, что члены его немеют, что судорога начинает сводить ногу, около которой свернулась змея. Он, казалось, чувствовал холод ее тела через толстую кожу сапога.
Один из гурков в это время обернулся и вскочил с криком дикого ужаса В ту же секунду ближайшая к нему кобра вытянулась, как струна, и стрелой метнулась к нему. Он высоко подпрыгнул, и она пронеслась под самой его босой ногой. В один миг в храме не стало ни одного гурка — оба удрали со всех ног.
Странный шелест наполнил храм, когда зашевелилось рассерженное гнездо кобр. Этот шелест и биение собственного сердца были единственные звуки, доносившиеся до слуха Дика. Все тело его ныло. В горле мучительно пересохло и как-то странно щекотало. Капля нота медленно стекала по щеке и обжигала кожу, как огнем. Он боялся закрыть глаза, чтобы не быть неожиданно укушенным коброй.
Снаружи в это время раздались тяжелые шаги и треск и шум ломающихся ветвей. Что-то тяжелое прокладывало себе дорогу по джунглям и было уже у самого храма. Еле заметно повернув голову, Дик стал смотреть в окно. Луна уже высоко поднялась на небе и заливала землю ярким, холодным сиянием.
Из темной чащи леса, на глазах у Дика, вышел огромный слон и тяжелым, грузным шагом, пошатываясь, прошел по открытой поляне к водоему. Прислонившись к арке храма, как бы ища опоры, стояло огромное животное у колодца и жадно пило свежую воду. Потом, набрав полный хобот воды, оно с тихим стоном обдало струей воды свой левый бок. Дик видел, что вода, стекающая по его ноге, была пунцовой. В то же время он заметил, что уши слона были изорваны.
— Да ведь это Рваные Уши, — прошептал он.
Очевидно, раненный Дженнисоном слон не побежал, как тот думал, умирать на кладбище, а остался тут же, в джунглях, и бродил по лесам, обмывая свои раны у лесных водоемов и ручьев.
В течение нескольких минут слон стоял у колодца, но потом, со свойственным для всех слонов любопытством, он медленно направился к разрушенному храму, где сидел с кобрами Дик Лотиан.
Недовольно помахивая хоботом, он постоял у входа; его нежные розовые ноздри беспокойно вздрагивали, втягивая в себя воздух. С пересохшим горлом, воспаленными глазами смотрел на него Дик. Кровь ручьем текла из раны слона, и он пошатывался как пьяный, и потому ли, что он был одурманен потерей крови, или просто по слишком большой самонадеянности он решил идти вперед, несмотря на то что кобры зашевелились и зашипели.
Тяжелым шагом вошел Рваные Уши в древний храм. Одна из кобр бросилась к нему, укусила ногу и отпрянула в тень, остальные тоже быстро скрылись за статую Будды. Две из них скользнули по колену Дика в паническом бегстве.
Дик еле поднялся на своих одеревенелых ногах и, стараясь оставаться в тени, стал тоже отступать к идолу. Слон же стоял посреди храма, покачиваясь, помахивая хоботом, трогая и обнюхивая им все выступы и неровности стен и пола. Каждый раз, когда морщинистый хобот слона протягивался к нему, Дик отступал, затаив дыхание, дальше в тень. Слон не мог видеть его в темноте, но глазки его подозрительно всматривались, и хобот настойчиво ощупывал все, что было ему досягаемо. И раз как-то Дик почувствовал на одну долю секунды его прикосновение к своей руке.
Рваные Уши затрубил так, что задрожали и проснулись джунгли, откликнулось эхо разрушенного храма.