Хождение под мухой - [2]

– Евлампия Андреевна, не сочтите за труд, откройте, а то я посуду мою.

Я загремела замком. На пороге возник странный парень, лет семнадцати с виду, одетый плохо, вернее, бедно.

– Телеграмма, – рявкнул он, – Надежде Киселевой, это вы?

Думая, что кто-нибудь из знакомых прислал соболезнование, я пробормотала:

– Давайте.

– Вы Киселева? – не сдавался юноша.

– Можете отдать мне.

– Нет, – протянул курьер, – требуется расписаться.

– Где квитанция?

– Фигушки, – совершенно по-детски заявил работник почты, – зовите Киселеву.

Видя такое рвение, я кликнула Надю. Та получила небольшой листок, развернула его и, сильно побледнев, опустилась на стул.

– Что? – испугалась я. – Мама?

Софья Михайловна уже десять лет, как живет в Израиле, Надя ездит к ней несколько раз в год. Подруга покачала головой.

– Что тогда?

По-прежнему не в силах вымолвить ни слова, Надюша протянула мне телеграмму. «Извини, вынужден задержаться, приеду 10 марта. Богдан».

– Что это? – ошалело спросила я.

Надя вытащила сигареты и дрожащей рукой чиркнула зажигалкой.

– Глупая шутка, некто решил так пошутить.

– Да нет, – попыталась я ее успокоить, – просто на почте перепутали, не по тому адресу доставили.

Надя вздохнула:

– Нет, милая, это предназначалось мне. Боровский проезд, дом 9, кв. 17, Киселевой.

– Но зачем так по-идиотски шутить?

– Дураков много, – пробормотала Надя, – а у меня еще и завистников хватает. Ладно, давай спрячем сию гадость.

Она запихнула телеграмму в карман красной кожаной куртки, висевшей на вешалке.

– Не говори никому, хорошо?

Я кивнула, и мы вернулись в гостиную. Вечер плавно тек своим чередом, подали кофе. Народ разбился на группки и мирно беседовал. Я, не примкнув ни к кому, просто сидела на диване, возле телефона. Резкий звонок заставил меня вздрогнуть, руки машинально схватили трубку.

– Алло.

Из трубки понеслись писк и треск, я уже хотела отсоединиться, как из этой какофонии вырвался далекий, плохо различимый голос:

– Надюша?

Непонятно почему я ответила:

– Да.

С того конца провода некто, то ли визгливый мужчина, то ли охрипшая женщина, сообщил:

– Любимая, мне плохо без тебя, так плохо, что и передать нельзя. Здесь ужасно темно. И батарейка у телефона почти разрядилась. Ну да ладно, немного раз звонить придется. Десятого марта приду и тебя заберу, жди.

– Кто это? – пролепетала я, чувствуя, что волосы на затылке начинают медленно шевелиться. – Кто?

– Я, любовь моя, я, или ты не узнала?

– Кто?

– Богдан, – ответил невидимый собеседник и отсоединился. Трясущейся рукой я положила трубку и уставилась в прозрачное окошко на аппарате, там горели цифры 764-89-35. Не зная, как поступить я пошарила глазами по комнате и наткнулась на Егора Правдина, врача из клиники Богдана.

– Егорушка, можно тебя на минутку?

– Бегу со всех ног, – улыбнулся Егор и плюхнулся на диван.

Его сто двадцать килограммов мигом провалились в подушки, мои сорок восемь покатились к ним. Уцепившись за подлокотник, я поинтересовалась:

– Ты помнишь номер мобильного Богдана?

– Конечно, сколько раз звонил.

– Можешь назвать?

– Пожалуйста, – не удивился собеседник, – 764-89-35.

Я чуть не упала на шикарный ковер, устилавший гостиную.

– Как?!

– 764-89-35, – повторил Егор, – что тебя так удивило? Номер как номер.

– Не знаешь случайно, где мобильник?

– Чей, Богдана?

Я кивнула. Егор потер лопатообразной рукой затылок.

– Глупость, конечно, но Надя попросила, я решил с ней не спорить… В гроб положили, вместе с часами, сигаретами, очками и зажигалкой. Естественно, я понимаю идиотизм этого поступка, но Надежда приказала, вот я и не захотел ей травму наносить, в конце концов не такая уж это великая ценность.

Я тупо смотрела на бутылку с коньяком, стоявшую на столике.

– Налить? – неправильно истолковал мой взгляд Правдин.

– Да, пожалуй.

Егор наплескал в фужер коричневую жидкость, я глотнула и почувствовала, как в желудок рванулся горячий ручеек.

Минут через десять, успокоившись, я взяла трубку и вышла в ванную. Закрыла дверь на щеколду, села на биде и набрала номер 764-89-35.

– Абонент отключен или временно недоступен, – ответил приятный женский голос.

Я уставилась на трубку. А ты чего хотела? Чего ждала от этого звонка? Думала услышать голос Богдана? Интересно, что за идиот шутит подобным образом? Хорошо, что телефон не схватила Надя, так и инфаркт заработать недолго…

Вечером, дома, я легла на диван и взяла газету. В соседней комнате бурно выясняли отношения Лиза и Кирюшка.

– Тебе больше досталось, – ныла девочка.

– Нет, поровну, – отозвался Кирюшка.

– Как же, гляди, на твоей тарелке шесть, а у меня пять.

– Я мужчина, – заявил Кирюшка.

– Ха, – выкрикнула Лиза.

Послышались сочные шлепки, потом грохот, визг… Я отложила «Собеседник» и заглянула в гостиную. Там вовсю шли военные действия.

– Эй, эй, прекратите немедленно, из-за чего драка?

– Вот, – завопила Лизавета, – посмотри. Кате больной подарил коробочку конфет «Моцарт», жутко дорогие. Она велела нам их съесть.

– Так прямо и велела! – ухмыльнулась я.

– Ну предложила, – сбавила тон Лиза, – а в упаковке одиннадцать штук! Как поступить? Между прочим, Кирюшенька, если бы я делила шоколадку, то, естественно взяла бы себе пять, а не шесть бомбошек.