Хождение по водам - [19]

Божества сквозь земные кресты.

Ничего несомненней на свете

Нет, чем лик неземной красоты.

Это вечность сама на мгновенье,

Усмиряя часов наших гул,

Стала видимым, веским явленьем.

Это Бог Своё слово шепнул.

И – есть твердь в мировом океане.

Здесь, сейчас – потрясенье основ.

Красота – не предмет любованья,

Это – весть. Это – путь. Это – зов.

А четвёртый сказал что-то совсем другое:

– В душе живёт божественный Младенец.

Он беззащитен. Он тобой храним.

У колыбели этой не заменит

Тебя ни человек, ни херувим.

Нет Бога, говоришь, раз был Освенцим?

Ещё не поздно взять Его ладонь

В свои ладони… Ты забыл Младенца

Укрыть от бури, развести огонь.

Не отходи. Послушай, как Он дышит…

И ты Его оставишь одного?

Бог не на небе. Он гораздо выше, –

Он в колыбели сердца твоего.

О чём тебе просить Его? Вот хворост.

Ты в этом доме сам сложил очаг.

Он не окреп ещё – твоя опора.

Ты сам за всё обязан отвечать.

Не забывай – с тебя Младенец спросит

И будет прав. И некого винить.

Буди семейство и беги, Иосиф!

Твоё дитя царь хочет погубить[1].

– Беги, Иосиф… Иосиф, а сейчас я, Том. Это мне бежать надо. Это дитя – моё. Оно в сердце у меня. Так чего же я стою на месте? Почему не могу двинуться?

– И не двигайся. Подожди немного.

Это сказало удивительное маленькое существо, прижимавшее к себе лосёнка. Маленький человечек обнимал голову животного и ласкал его так нежно-нежно, так бережно.

– Кто ты? Я тебя раньше не видел у костра.

– Ну а теперь видишь. И слышишь.

– Кто же ты?

Маленький вздохнул и заговорил:

– Костёр горит. О, погодите…

Жар мягкий в воздухе разлит.

Умолкнул шум мирских событий –

Костёр горит, горит, горит.

Не надо никаких известий.

Мы в мире полной тишины.

Деревья все стоят на месте,

И мы в себя возвращены.

Он стал далёким, гул тревожный,

И глохнет гром безумных битв.

Весь мир во тьме, а сердце Божье –

Оно горит, горит, горит.

Человечек помолчал, а потом сказал:

– Костёр погаснет, но я хочу, чтобы ты помнил, что сердце Божье горит всегда. Будешь это помнить – всё, что нужно, сделаешь.

– Буду. Спасибо тебе. Но скажи, что это за лосёнок? Почему ты с ним так неразлучен?

– А я его спас, как ты оленя.

– Так ты тоже – загадка?

– Нет, это вы люди становитесь загадкой. Мы, лесные жители, проще. Хотя у нас тоже есть цари, которые едят других лесных жителей. Но у кого их нет? А я… Ты ещё не понял? Я – Олёнок, один из детей Оля. Я очень люблю тебя, Том. А теперь иди. Тебя ждут.

– Кто? Где?

– На лебедином озере.

Костер погас. И этот маленький с лосёнком уже не виден. Звёзды горят. И он снова идёт. Тихо – тихо, медленно-медленно, точно прислушиваясь к звёздам. А звёзды звучат так мелодично, так спокойно… Идти и идти бы под эти звуки… Но… кто-то плачет. Где? Кто?

Впереди показалось озеро, в котором отражались звёзды. По озеру плавали белые лебеди. Около озера – поляна. Под кустом сидела девушка в белом платье. Иногда её руки поднимались, и тогда казалось, что это не руки, а крылья. Два прекрасных белых крыла.

А на берегу озера сидел человек, очень грустный и какой-то растерянный. Он то прислушивался к тонкому плачу и, казалось, готов был сам заплакать, то вдруг оглядывался, смотрел по сторонам и то ли ждал откуда-то помощи, то ли опасался кого-то.

Том подошёл к нему и спросил, кто он и что тут делает.

– Я несчастный принц, – был ответ.

– Ты несчастный? Почему?

– Разве ты не слышишь, как она плачет?

– Кто?

– Моя Одетта.

– А почему она плачет?

– Видишь ли, я предал её, хотя люблю больше жизни. Она заколдована. Ночью она девушка, а днём лебедь. Её расколдует тот, кто любит её больше всего на свете и никогда не изменит ей. А я… я изменил. Хотя я не виноват. Это всё злой гений. Все люди про это знают и считают всё, что с нами произошло, сказкой с хорошим концом. А это вовсе не сказка, и никакого конца нет до сих пор. Она остаётся заколдованной: ночью – девушка, днём – лебедь. Когда наступает утро, она улетает. А когда прилетает, тихо плачет. А я ничего, ничего не могу сделать для неё. Между нами – злой гений.

– Какой такой злой гений?

– Как какой? Неужели ты про него не знаешь?

– Да и знать не хочу.

При этих словах Тома плач вдруг затих. Наступила тишина и стала разрастаться. Тишина обняла всё пространство. Девушка подняла голову. В огромных глазах её стояли слёзы, а за плечами разворачивались два крыла. Она словно парила в воздухе, хотя оставалась на земле. Принц стоял как вкопанный и не отрывал от неё глаз. И вдруг девушка заговорила:

Душа – перелётная бедная птица

С поломанным бурей крылом.

А дождь без конца, и в пути – ни крупицы,

И тьма впереди и в былом.

А где-то, усеявши неба покатость,

Не ведают звёзды беды.

И ты, голубая, хрустальная святость

Большой путеводной звезды,

Хоть раз меня взором мирящим порадуй –

И, верь мне, конец мятежу.

На дно твоего беспорочного взгляда

Я сердце своё погружу.

Душа – перелётная бедная птица,

Без крова, без сил и без сна.

А дождь без конца, и в пути – ни крупицы

Дорога ночная темна[2].

Принц, не отрываясь, смотрел на неё, и вдруг лицо его исказилось страданием, и из глаз потекли слёзы.

– Ты так измучилась!? – плача проговорил он. Она молча глядела на него. И он не отрывал от неё глаз: – Да, ведь это правда, что злой гений ни при чем. Это я, я сам во всём виноват. Я не видел тебя по-настоящему.