Хождение по водам - [18]

– Это уж от тебя зависит, выстрелит он или нет.

– Так что же я должен делать?

– Смотреть не отрываясь, чтобы кроме оленя ничего не видеть.

– Постой, ну так что же это за защита и что за труд? Если олень так прекрасен, что от него глаз оторвать нельзя, то что же тут хитрого смотреть на него?

– Много хитрого, Том. Это совсем не легко. Ты человек, тебе может захотеться спать или задуматься о чём-то. Ты можешь и не заметить, как отвлёкся. В этот момент и прозвучит выстрел. Вот если ты не отвлечёшься, тогда… – Она помолчала. – Знай, почти все всегда отвлекаются. Потом жалеют, но поздно.

– Мне вдруг боязно стало…

– Не бойся. Я ведь знаю, как ты умеешь смотреть, потому и верю тебе: иди.

И Том пошёл. Куда? Он не знает. Кажется, звёзды знают. Вот они зажигаются в темноте одна за другой. Точно путь ему выстилают. Как удивительно… И ведь звучат, звенят… Так тихо, кажется, только душе слышно. А он слушается своей души и идёт. Медленно, очень медленно и всё-таки верно. Он чувствует это. И вдруг…

Никаких звёзд. Всё сияет. Деревья сияют. Цветы сияют. Каждый листок, каждый лепесток, каждая травинка сияет. Но… Это отражённый свет. Сиянье исходит от серебряного оленя. Совершенно серебряного. А рядом золотой, поменьше, но и он сияет. А дальше ещё меньше – серебро, золото, хрусталь… Они все сияют. Но от этого большого серебряного совершенно невозможно отвести глаз.

И тут он услышал Её голос:

– Когда б мы досмотрели до конца

Наш мир до самой сокровенной точки,

Тогда бы переполнились сердца

И мы б не спали гефсиманской ночью.

Когда б не отвлекло нас ничего

От нашей сути божеской, глубинной,

Когда б мы не оставили Его,

То и Господь Его бы не покинул.

Воцарилось молчание. И вот снова:

– Когда б мы досмотрели до конца

Один лишь миг всей пристальностью взгляда,

То нам другого было бы не надо

И свет вовек бы не сошёл с лица.

Когда б в один лишь уголок земли

Вгляделись мы до сущности небесной,

То мёртвые сумели бы воскреснуть,

А мы б совсем не умирать могли.

И дух собраться до конца готов.

Вот – вот… сейчас…

Сейчас что-то произойдёт. Сейчас, сейчас будет что – то такое!.. Сиянье стало почти нестерпимым. Оно раскрывало сердце. Кажется, сердце само просияло, и Том вдруг почувствовал, что ничего, ничего, ничего не страшно, что олень будет жить всегда, что ему ничего не грозит.

И наступил покой. Великий. Совершенный. Том огляделся. Олень стоял прекрасный, целёхонький, и никакого охотника не было.

– Мне не от кого его защищать, – сказал он Ей, своей Девочке, которая была и очень далеко, и тут же, на конце луча.

Она улыбнулась.

– Охотник был и есть. Вот он спрятался в кустах, ружьё его выпало. Но ты ничего не видел и не слышал. Ты смотрел на оленя так, что просиял вместе с ним. Ты знаешь, что я слышала от многих других, пытавшихся защитить оленя?

– Что?

– Что в тот последний момент, самый последний, они чего-то пугались и отвлекались. Один из них как-то сказал мне:

– И дух собраться до конца готов.

Вот-вот, сейчас… Но нам до откровенья

Не достаёт последнего мгновенья –

И громоздится череда веков.

Да, Том, череда веков, где люди убивали и убивают друг друга и красоту, без которой жить нельзя. А ты… ты, может быть, время остановил; на миг, но остановил. И – олень остался цел, охотник стал человеком, а ты, мой милый, стал загадкой, как и сама красота.

– Загадкой? Я?!

– Да, Том. Теперь тебе надо разгадать свою загадку, чтобы мог продлиться миг. Миг, в который охотники цепенеют. Это надо, чтобы защитить Младенца.

– Но… что я теперь должен делать? Я не знаю.

– А я что-то знаю.

А я что-то знаю.

А я что-то знаю.

Знаю и пою…

– Помпончик!

Да, перед Томом стоял Помпончик. Этот милый, милый человечек в зелёной шапочке с белым помпончиком. Человечек улыбался одними глазами, в которых затаилась добрая лукавинка. Лицо неподвижное, а глаза смеются, и от этого смеха чуть вздрагивает белый помпончик на зелёной шапочке.

– Помпончик!

– Да, Том, это я.

– Так, может, ты поможешь мне разгадать мою загадку? Ты ведь что-то знаешь, а я – ничего.

– Нет, Том. Загадку свою каждый должен разгадывать сам. А вот, где тебе сейчас надо оказаться, это я точно знаю. Да не на меня смотри, а вон куда…

Том поглядел туда, куда указывал Помпончик, и увидел дрожащий огонь. Костёр! Костёр гномов.

Костёр горит. Четыре гнома. И тишина. Но какая! Том оглянулся. Помпончика было не видно. Только след в душе от него остался – улыбка в темноте. Добрая, добрая и чуточку лукавая. От неё становится на душе спокойно и ласково. А у костра покой. Такой глубокий, такой могучий, что, кажется, всякая тревога утонет в нём. Сейчас, сейчас будет слышен звон со звезды. Так и есть.

И первый гном отвечает:

– Не сбросить тяжкого креста.

День полон муки ежечасной.

Но почему-то красота

С отчаянием не согласна.

Как только сяду у окна

И встречу взгляд Её бескрайний,

Почувствую: хранит Она

Не ведомую горю тайну.

И ещё звон. И голос второго:

– Сегодня небо в белой пене.

Даль мягким светом залита.

Мой Бог безмолвный совершенен –

Так говорит мне красота.

Та красота, в которой нету

Кричащих, суетных красот.

Та, что вещает лишь об этом,

На самом деле мир спасёт.

И вот, третий:

– Красота есть знаменье, свидетель