Хоук - [60]

Он чувствовал себя… первобытным дикарем.

Жадным собственником.

Абсолютным, блядь, животным.

Она была такой чертовски чувственной. Невозможно забыть, как стенки ее киски сжали его настолько сильно, что он чуть не взорвался в ней в ту же секунду. Не забыть ее тяжелое дыхание и мольбы, когда он двигался в ней вперед-назад.

— Трахни меня, Хоук, — задыхаясь, шептала она, пульсируя и извиваясь под ним. — Пожалуйста, вот так. Еще, Хоук, пожалуйста. Пожалуйста!

Она была такой влажной для него. Для него!

Он не мог понять. На него уже давно так никто не смотрел. Не с этой чертовой бородой и постоянной привычкой держаться в тени. И все же Тайлер удавалось видеть сквозь все это. Ее ни капли не заботила его вызывающая отвращение, искромсанная нахер рука, или то, что он вынужден носить этот долбаный плащ и выглядеть, как бомж, способный прибить за копейку.

Она смотрела на него тем же взглядом, каким Эмма смотрит на Бордена. В этом взгляде ощущалась смесь похоти и желания. Он словно «говорил»: ты нужен мне.

Единственное, о чем Хоук сожалел, это о том, что не насладился Тайлер в полной мере. Он так и не попробовал ее киску на вкус, не трахнул ее сзади, чтобы их тела сталкивались с громкими хлопками, его член так и не побывал у нее во рту. Блядь. Хоук с трудом сглотнул, представив, как ее маленькие губки обхватывают его.

Она же практически предлагала ему себя на гребаном серебряном блюдечке. Она хотела его, и любой здравомыслящий человек воспользовался бы этим предложением... Потому что, какой ебнутый на голову идиот смог бы отказать Тайлер?

Хоук.

Этим ебнутым на голову идиотом был Хоук.

Ему нельзя было быть с ней, и он не понимал, почему вдруг сдался.

Нет, ну правда.

Он ощутил такую подавленность, когда она, сидя напротив, смотрела на него своими глубокими карими глазами и гладила его гребаную искалеченную руку. Даже от одного воспоминания в руке появилось покалывание.

Хоук попытался припомнить ее тем ангелочком — дочерью Дэнниса. Она каталась вокруг клуба на том долбаном розовом трехколесном велосипеде. И Хоук никогда не признается — ни ей, ни кому-то другому — что это он приказал Кирку избавиться от этого идиотского велика, потому что его он безумно раздражал и не имел никакого отношения к пистолетам, бутылкам с выпивкой и возбужденным голым сучкам. Но, главным образом, потому, что скрипел он, как ржавая дверная петля, отчего все готовы были лезть на стену.

И потом этот взгляд. Блядь, она так смотрела на него. На грани идолопоклонства. У него практически было желание надеть ей мешок на голову, чтобы больше не видеть ее глаз. В нем, в этом взгляде, неизменно читалось одно и то же: желание и потребность — опасная комбинация, выносящая ему мозг. Ей нужно заканчивать с этой долбаной обреченностью в глазах, потому что это откалывает по кусочку от ледяного панциря в его груди. Он матерый преступник, убийца, беглец. Какого черта он тогда, встречаясь с этим долбаным взглядом, ощущал себя сентиментальной курицей?

В общем, если в двух словах, то именно поэтому он и ушел.

Из-за ее взгляда.

И кое-чего другого.

Глава 22

Хоук

— Позволь мне услышать эту потрясающую историю без прикрас, ладно? Ты убил моего кузена — человека, которому я доверял более десяти лет его преданнейшего рабства — только потому, что он захотел… трахнуть девку? — Абрам смотрел на Хоука через гигантских размеров обеденный стол, в данный момент заставленный едой. Рядом сидела какая-то безжизненного вида девица — безжизненная, потому что в ее глазах не было никаких признаков жизни — и не поднимала взгляда от пустой тарелки. Одна из многочисленных рабынь Абрама. На территории особняка их было довольно много. Все ярко одетые. Все невообразимо красивые. И все с мертвыми глазами. Хоук не знал, как Абрам находит этих женщин и как избавляется от них. Честно говоря, этот вопрос его не волновал.

Переводя взгляд с Хоука на Абрама, Гас, который стоял рядом, занервничал, не понимая, что ему делать. Как только они приехали, Абрам приказал Гасу молчать, сказав, что хочет разговаривать с Хоуком, а не с Гасом или Джессом (который в настоящий момент со смущенным видом таращился на безжизненную девушку).

Раннее утро (до того, как прилип взглядом к Тайлер) Хоук провел, сидя в кресле вместе с той ужасной псиной, рычащей на него безо всякого повода — только за то, что он дышал слишком близко. Не было еще и шести утра, когда позвонил Абрам и заявил, что хочет встретиться немедленно. Затем им нужно было по-тихому улизнуть из клуба, что не составило труда, потому что в стельку пьяный Гектор лежал в своей кровати с какой-то безымянной шалавой, которую прошлой ночью притащил к себе в комнату.

И вот теперь они втроем находились на территории Абрама совершенно безоружные. Хоук не хотел быть инициатором проблем, поэтому понимал — чтобы успокоить Абрама, он должен выглядеть уязвимым. Нужно было дать почувствовать ублюдку, что он главный, и Хоук — чего уж тут врать — в данный момент чувствовал себя беспомощным.

— Юрий был под кайфом, — спокойно объяснил ему Хоук. — Он очень агрессивно предъявлял свои требования, но я старался сохранять доброжелательность.