Хосе Ризаль - [6]
Отмена конституции 1812 года и возвращение к принудительному труду вызывают массовые восстания в провинции Илокос. Народные массы поднимаются против правительства и помещиков. Восставший народ осаждает окружные центры. На площадях пылают костры из земельных реестров и налоговых книг. Крестьяне жгут и грабят имения помещиков. Колониальные власти с большим трудом подавили восстание при помощи гражданской гвардии и регулярных войск. В 1820 году во время холерной эпидемии волна восстаний охватывает ряд провинций. В 1821 году на острове Себу народ восстает против жестокой эксплуатации монахов, непрерывно повышавших арендную плату и налагавших непосильные повинности. В 1823 году в Маниле возникает заговор, вызванный недовольством офицеров-метисов и испанских резидентов. Испанская монархия, напутанная национально-освободительным движением и отпадением своих американских колоний, не доверяет даже филиппинским испанцам. Правительство начинает назначать офицеров и чиновников непосредственно из Испании и заменять ими уроженцев Филиппин. Во главе заговора становится офицер Андрее Навалес, в восстание вовлечено более восьмисот туземных солдат. Восставшие захватывают большую часть Манилы, губернаторский дворец. Движение было подавлено, и «зачинщики» казнены на Багумбаянском поле.
В 1844 году на острове Негрбе восстало крестьянское население, доведенное до отчаяния непосильным барщинным трудом на землях испанского губернатора. Губернатор был убит восставшими, но вооруженная экспедиция регулярных войск подавила движение.
Очень часто крестьянские движения принимали форму религиозного сектантства. В сороковых годах филиппинец Аполинорио де ла Крус пытался вступить в один из монашеских орденов, но испанские монахи никогда не допускали филиппинцев в свой круг. В 1840 году де ла Крус организует в родной провинции Тайабос религиозную общину из филиппинцев, но церковные власти не хотят ее признать. Гонения монахов делают Аполинорио де ла Крус главой мятежной секты. Его проповеди привлекают сотни последователей из провинций Лагуна, Тайабос, Батангас. Только после регулярной осады испанским войскам удалось захватить церковь и укрепления мятежников. Сотни крестьян погибли в сражении, а сам Аполинорио де ла Крус был казнен. Откликом на его казнь явилась неудачная попытка восстания в Маниле.
Религиозные движения, отражавшие протест трудовых масс против колониальной эксплуатации и угнетения, часто окрашивались в мистические краски. В конце восьмидесятых годов возникает секта Палаан («красные»), названная так по цвету одежды ее сторонников. Члены секты верят в свою неуязвимость, и безоружными нападают на гражданскую гвардию и отряды испанских войск. Колониальным властям не удается полностью искоренить эту секту, приверженцы ее скрываются в лесах и неприступных горных районах.
На этом этапе развития национально-освободительного движения туземное филиппинское духовенство играет заметную роль, выступая против испанских монашеских орденов. Представляя буржуазно-интеллигентские слои филиппинского народа и вместе с буржуазией требуя реформ, филиппинские священники имели особые причины для борьбы с монахами. Их толкает на это невозможность получить хороший церковный приход и стремление испанских монахов отнять даже те немногие приходы, которые священникам-филиппинцам и метисам удалось отстоять.
Отдельные генерал-губернаторы не раз пытались ограничить роль монашеских орденов, превратившихся из опоры и агентуры испанского абсолютизма в подлинных хозяев колонии. Бывали даже попытки лишить испанских монахов должностей приходских священников, кончавшиеся столь же неудачно, как и другие мероприятия, ограничивавшие влияние монашеских орденов.
В 1774 году генерал-губернатору Симону де Анда удалось добиться королевского указа, по которому все приходы, по мере освобождения в них вакансий, должны были переходить к «нерегулярному» духовенству. Для подготовки приходских священников из филиппинцев была открыта семинария в Маниле. В результате число священников-филиппинцев стало быстро возрастать, но они не могли получить приходов, а если и получали, то лишь самые бедные и незначительные. К тому же монашеским орденам очень скоро удалось добиться отмены королевского указа. В середине XIX Века из 792 приходов лишь в 181 приходскими священниками были не монахи, а метисы и филиппинцы.
Разумеется, филиппинские священники были далеки от каких-нибудь революционных требований. Они добивались только уравнения в правах с испанскими монахами и получения приходов. Но непосредственная связь священников-туземцев с народными массами, веками воспитанными в суеверии и религиозном дурмане, придавала их борьбе за свои кастовые выгоды гораздо более широкий характер. Противоречия интересов между всесильными монахами-колонизаторами и обойденными священниками-филиппинцами толкали последних на самую резкую критику деятельности монашеских орденов. Эта борьба за приходы для филиппинских священников против испанских монахов объективно превращалась в движение против иностранной эксплуатации вообще. В лице восьмидесятипятилетнего старика Гомеса и образованных молодых патеров Бургоса и Замора филиппинское духовенство получило лидеров, сумевших сделать эту борьбу очень популярной среди широких масс.
«Я вхожу в зал с прекрасной донной Игнасией, мы делаем там несколько туров, мы встречаем всюду стражу из солдат с примкнутыми к ружьям штыками, которые везде прогуливаются медленными шагами, чтобы быть готовыми задержать тех, кто нарушает мир ссорами. Мы танцуем до десяти часов менуэты и контрдансы, затем идем ужинать, сохраняя оба молчание, она – чтобы не внушить мне, быть может, желание отнестись к ней неуважительно, я – потому что, очень плохо говоря по-испански, не знаю, что ей сказать. После ужина я иду в ложу, где должен повидаться с Пишоной, и вижу там только незнакомые маски.
«В десять часов утра, освеженный приятным чувством, что снова оказался в этом Париже, таком несовершенном, но таком пленительном, так что ни один другой город в мире не может соперничать с ним в праве называться Городом, я отправился к моей дорогой м-м д’Юрфэ, которая встретила меня с распростертыми объятиями. Она мне сказала, что молодой д’Аранда чувствует себя хорошо, и что если я хочу, она пригласит его обедать с нами завтра. Я сказал, что мне это будет приятно, затем заверил ее, что операция, в результате которой она должна возродиться в облике мужчины, будет осуществлена тот час же, как Керилинт, один из трех повелителей розенкрейцеров, выйдет из подземелий инквизиции Лиссабона…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
«Что касается причины предписания моему дорогому соучастнику покинуть пределы Республики, это не была игра, потому что Государственные инквизиторы располагали множеством средств, когда хотели полностью очистить государство от игроков. Причина его изгнания, однако, была другая, и чрезвычайная.Знатный венецианец из семьи Гритти по прозвищу Сгомбро (Макрель) влюбился в этого человека противоестественным образом и тот, то ли ради смеха, то ли по склонности, не был к нему жесток. Великий вред состоял в том, что эта монструозная любовь проявлялась публично.
Отец Бернардо — итальянский священник, который в эпоху перестройки по зову Господа приехал в нашу страну, стоял у истоков семинарии и шесть лет был ее ректором, закончил жизненный путь в 2002 г. в Казахстане. Эта книга — его воспоминания, а также свидетельства людей, лично знавших его по служению в Италии и в России.
Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.