Хорошо жить на свете! - [2]

Я думаю что наши мамы для того и дарят нам кукол, чтобы мы с детства приучались быть добрыми, заботливыми матерями. Мне очень стыдно, и это даже, вероятно, грешно, но мне кажется, что я буду очень плохая мать и жена. Маленькие дети: это так скучно, так пищит, так надоедает, a если они молчат, как мои куклы, то ведь тогда так легко забыть про них, уйти в гости, a они останутся дома голодными.

Вообще, что за охота выходить замуж? Что такое мужья? ведь вот все эти противные мальчишки, как Саша Соколов, Петя Угрюмов, Коля Стрепетов, да и все другие Володины товарищи, — ведь вот за кого мне, например, придется выходить замуж. Сохрани Бог! Ни за что, ни за что замуж не пойду!!!

В три часа наши вернулись с похорон и с ними один папин сослуживец, Леонид Георгиевич. За обедом мама говорила, что старичка похоронили в церкви под плитой, что это стоило две тысячи рублей, но зато это чудно. Я совсем этого не поняла, но не хотела при чужом спрашивать. Зачем хоронить человека под плитой, когда можно его зарыть в землю? Да и для чего там плита? Кто на ней готовит? Я понимаю, если бы еще там приготовляли пищу для святых, то была бы честь лежать под ней, но, во-первых, их нет на земле; a во-вторых, они бы и не ели ничего… Разве вот для священников варят?… Тогда, должно быть, только для холостых, потому что когда мы раз были у отца Ивана и там обедали, ему не из церкви приносили, a сама матушка в кухню ходила. И как это я никогда в церквах плит не замечала? Странно ужасно! Спрошу маму.

Война с mademoiselle. — Мои познания

Уж очень много уроков мамочка задает; особенно досаждают мне французские диктовки. Прежде m-lle начала было мне их делать, но, кажется, она и сама не много лучше меня знает, потому что диктовки мои она всегда поправляла по книге, a однажды я ее спросила, как писать слово mИchant, так она сказала, что через «ai»; мамочка это услышала и после того сама стала со мной заниматься.

Господи, какие эти французы бестолковые! И слова то их пишутся как-то странно: напишут Бог знает сколько букв, a половина из них вовсе не произносится. A наша m-lle, ничего-то она не умеет: мамочка велела ей всегда чай разливать, а потом мыть чайную посуду, так, во-первых, чай у неё такой, что всегда «Кронштадт виден», a потом всякий раз она непременно или стакан раздавит, когда вытирает, или что-нибудь уронит и разобьет; a уж, кажется, хитрость небольшая; сколько раз я эту работу делала, и папа говорил, что чай вкусный, и черепков потом с полу не приходилось подбирать.

A злющая она — всего злится: один раз вечером, когда я уже легла в постель, я и говорю: «М-lle, il faut faire фю-фю la lampe»!

Что же тут кажется скверного? A как она озлилась! С тех пор я нарочно всякий вечер ей повторяю: «Il faut faire фю-фю la lampe», и каждый раз ее даже перекосит всю. Однажды она хотела схитрить: я еще не успела сказать, a она уже взяла, да живо и потушила лампу, тогда я и говорю: «Ah, vous avez dИjЮ fait фю-фю la lampe»! Она вышла и только дверью хлопнула. Это здорово вышло!

Ай, что я написала! Если бы мамочка видела! она терпеть не может этого слова и говорит, что это ужасный «mauvais genre». A мне так оно очень нравится! Это слово Володя принес из гимназии, у них все так говорят; чудное слово! И никаким ведь другим его не заменишь: «хорошо»… «удачно»… «умно» — все это слабо выходит, a скажешь «здорово», так здорово выйдет!

Господи, когда же наконец выдержу я этот несчастный вступительный экзамен! Ведь это совсем не так легко, потому что экзамен будет конкурсный — и слово-то какое трудное! Это значит, что принимать будут только самых лучших учениц, у которых будет по всем предметам не меньше «десяти». Ужас какой! a у меня до сих пор еще по диктовке ни разу больше «восьми» не было, a то и такие диктовочки бывали, когда мама уверяла, что это просто ребус на премию (вон как в «Ниве» каждый год бывает). Но ведь еще целое лето впереди; не может быть, чтобы все, все решительно девочки были грамотнее и умнее меня.

Мамочка какое-то письмо получила, что-то рассказывает папе; надо побежать узнать. Да, оказывается, что того старичка похоронили не под кухней, a просто под каменной такой доской в церкви; я совсем забыла, что это тоже плитой называется. Только бы Володька про это не узнал, — опять меня дразнить начнет! Он и то забыть не может, как однажды, когда мне было три года, мамочка повела меня в собор, где были мощи троих святых; мне там очень понравилось, и я потом все просила опять пойти «в цирк, где три боженьки в красных туфлях лежат».

Мои хитрости с тетей Лидушей

Письмо, которое мамочка вчера получила, было от тети Лиди (маминой сестры); она пишет, что приедет к нам погостить на целые две недели, пока мы на дачу не уедем. Я ужасно рада, я очень люблю тетю Лидушу, она такая добрая, такая баловница; никогда не бранит меня, и что бы я ни сделала, всегда защищает меня. Мне немножко совестно, я во многом перед ней виновата, столько раз устраивала я ей всякие штуки. Правда, это очень давно, мне было тогда всего пять лет, когда она гостила у нас целых три месяца. Ужасно она смешная, всегда все свои вещи растеряет и потом никак не может найти. Утром начнет одеваться — гребня нет, шпильки пропали, кушак неизвестно куда исчез.