Хорошо посидели! - [101]

Читателю, не знакомому с лагерным бытом, надо объяснить, что это было за заведение — «китайская кухня». На лагпунктах ГУЛАГа заключенным разрешалось ставить небольшой деревянный домик, в котором не было ничего, кроме плиты и топчана для «начальника», то есть для дневального. Он должен был топить плиту и держать ее горячей от ужина до отбоя. Существовала эта «китайская кухня» для того, чтобы заключенный, если разживется чем-либо съестным, например, яйцом или куском сала, присланным в посылке, или крупой, лапшой или чем-либо еще из того, что можно купить в лагерном ларьке, — мог что-то для себя сварить или разогреть. В том числе — оставленный для него в столовой обед или ужин, к которому не смог прийти, задержавшись на работе. В обязанности «начальника китайской кухни» входило также постоянно держать на плите для своих посетителей горячий чайник.

Когда появилось само это название «китайская кухня» — может быть, еще на царской каторге, а может быть, уже в ГУЛАГе, — мне узнать так и не удалось.

Песчинский оказался «начальником китайской кухни» зимой 1952 года. Он исправно выполнял свои обязанности. Из трубы над его домиком в положенные часы поднимался дым. После отбоя, погасив свою плиту, Песчинский ложился на стоявший напротив нее топчан, недолго читал при свете свисавшей с дощатого потолка лампочки и засыпал.

Так и жил бы он спокойно на своей непыльной работе. Но вдруг нежданно-негаданно произошли события, отразившие по своей сути весьма серьезные политические и, можно сказать, геополитические явления, выходящие по своим масштабам и значению далеко за стены крохотной «китайской кухни» Песчинского.

Здесь необходимо сообщить читателю, что в то время, о котором идет речь, на наш 2-й лагпункт перевели из различных других лагпунктов Каргопольлага несколько десятков бандеровцев. Большинство из них имели двадцатипятилетние сроки. Были среди них и совершенно невиновные люди, ставшие жертвой сознательных провокаций некоторых излишне ретивых опергрупп МГБ и НКВД, уничтожавших бандеровские и оуновские[15] отряды, орудовавшие на Западной Украине.

Бывало так. В избу крестьянина западноукраинской деревни заходила небольшая группа вооруженных «лесных братьев» — бандеровцев. Они требовали у хозяина еды для себя и продовольственного запаса для своего отряда. Хозяин — добровольно или из страха — кормил и снабжал незваных гостей. Те благодарили и уходили. Нередко при этом оставляли хозяину на сохранение несколько автоматов, патронных лент, а то и противопехотных или даже противотанковых мин. На другой день эта же группа, но уже в своем подлинном виде — в форме сотрудников НКВД — приходила в ту же избу. Хозяина и всю семью, как правило вместе с детьми, арестовывали за содействие бандеровской банде. Вся семья оказывалась в ГУЛАГе. Взрослые — в зонах, дети — в гулаговских спецприютах.

Но в своем большинстве прибывшие на наш лагпункт бандеровцы были настоящими «лесными братьями», на совести которых были и зверские убийства советских работников, энкавэдэшников и своих же украинских крестьян, посмевших вступить в колхоз или отказавших бандеровцам в помощи. Нередко бандеровцы сжигали целые деревни. С советскими работниками или с попавшими к ним в руки офицерами Советской армии они обращались с особой, демонстративной жестокостью. Вплоть до такой. К стволу дерева вблизи дороги приколачивали гвоздем отрезанный член убитого врага и делали под ним надпись: «Мясозаготовки».

С прибытием бандеровцев обстановка на нашем лагпункте резко ухудшилась. Им удалось поселиться всем вместе в одном бараке. Они тотчас сплотились в хорошо организованную банду, быстро установившую на лагпункте свой «режим». По лагпункту начал прогуливаться главарь бандеровцев. Он открыто держал два ножа за поясом и два ножа в голенищах сапог. Ходил он всегда в сопровождении четырех телохранителей, вооруженных таким же образом.

Надзиратели иногда отбирали недозволенное холодное оружие — ножи. Но вскоре у главаря и его охраны появлялись новые. Их запросто изготовляли в ремонтно-механических мастерских на лесозаводе и так или иначе проносили в зону.

Начались расправы с неугодными — избиения и убийства. Убивали, как правило, способом, исключавшим обвинение в убийстве. Делалось это так: бандеровцы врывались ночью в барак и выволакивали из него свою заранее намеченную жертву. Затем обреченного хватали за руки и за ноги, раскачивали и с размаху «сажали» несколько раз на землю. После этого «посаженного» отволакивали обратно в барак и кидали на его место на нарах. Наутро человек с отбитыми почками и другими органами умирал — либо в своем бараке, либо через день-два в госпитале, где спасти его жизнь не удавалось.

Надо ли говорить, что отношение к евреям у бандеровцев было, мягко говоря, неприветливое. Следует заметить, что антисемитизма в те годы в лагерях практически не было. Слово «жид» можно было изредка услышать, но оно, как правило, было лишено какого-либо оскорбительного оттенка. Среди уголовников бывало в ходу другое обращение ко всем лицам не «титульной» нации: «Эй ты, нерусский!» Но и оно, по искреннему убеждению произносивших его, не содержало ничего оскорбительного.