Хорошо! - [12]

          шестивёсельная

стоит

          у мола.

И над белым тленом,

как от пули падающий,

на оба

           колена

упал главнокомандующий.

Трижды

             землю

                        поцеловавши,

трижды

             город

                       перекрестил.

Под пули

               в лодку прыгнул…

                                            — Ваше

превосходительство,

                                  грести? —

                                                   — Грести! —

Убрали весло.

Мотор

          заторкал.

Пошла

           весело́

к «Алмазу»

                  моторка.

Пулей

          пролетела

                           штандартная яхта.

А в транспортах-галошинах

                                             далеко,

                                                         сзади,

тащились

                оторванные

                                   от станка и пахот,

узлов

          полтораста

                            накручивая за́ день.

От родины

                  в лапы турецкой полиции,

к туркам в дыру,

                          в Дарданеллы узкие,

плыли

          завтрашние галлиполийцы,

плыли

           вчерашние русские.

Впе-

       реди

               година на године.

Каждого

             трясись,

                           который в каске.

Будешь

             доить

                       коров в Аргентине,

будешь

             мереть

                         по ямам африканским.

Чужие

           волны

                      качали транспорты,

флаги

           с полумесяцем

                                    бросались в очи,

и с транспортов

                          за яхтой

                                        гналось —

                                                         «Аспиды,

сперли казну

                     и удрали, сволочи».

Уже

      экипажам оберегаться

пули

        шальной

                      надо.

Два

      миноносца-американца

стояли

            на рейде

                           рядом.

Адмирал

               трубой обвел

стреляющих

                     гор

                           край:

— Ол

райт.—

И ушли

            в хвосте отступающих свор,—

орудия на город,

                           курс на Босфор.

В духовках солнца

                              горы́

                                      жарко́е.

Воздух

            цветы рассиропили.

Наши

         с песней

                       идут от Джанкоя,

сыпятся

             с Симферополя.

Перебивая

                 пуль разговор,

знаменами

                  бой

                        овевая,

с красными

                  вместе

                              спускается с гор

песня

          боевая.

Не гнулась,

                   когда

                            пулеметом крошило,

вставала,

               бесстрашная,

                                     в дожде-свинце:

«И с нами

                Ворошилов,

первый красный офицер».

Слушают

                пушки,

                           морские ведьмы,

у-

   ле-

        петывая

                     во винты во все,

как сыпется

                   с гор

                           — «готовы умереть мы

за Эс Эс Эс Эр!» —

Начштаба

                морщит лоб.

Пальцы

             корявой руки

буквы

          непослушные гнут:

«Врангель

                 оп-

                 раки-

                 нут

в море.

            Пленных нет».

Покамест —

                    точка

и телеграмме

                      и войне.

Вспомнили —

                       недопахано,

                                           недожато у кого,

у кого

          доменные

                          топки да зо́ри.

И пошли,

               отирая пот рукавом,

расставив

                 на вышках

                                  дозоры.

17

Хвалить

              не заставят

                                 ни долг,

                                              ни стих

всего,

          что делаем мы.

Я

   пол-отечества мог бы

                                       снести,

а пол —

             отстроить, умыв.

Я с теми,

               кто вышел

                                строить

                                             и месть

в сплошной

                   лихорадке

                                    буден.

Отечество

                 славлю,

                               которое есть,

но трижды —

                      которое будет.

Я

   планов наших

                          люблю громадьё,

размаха

              шаги саженьи.

Я радуюсь

                  маршу,

                              которым идем

в работу

               и в сраженья.

Я вижу —

                где сор сегодня гниет,

где только земля простая —

на сажень вижу,

                          из-под нее

коммуны

               дома

                        прорастают.

И меркнет

                 доверье

                               к природным дарам

с унылым

                пудом сенца́,

и поворачиваются

                              к тракторам

крестьян

               заскорузлые сердца.

И планы,

               что раньше

                                  на станциях лбов

задерживал

                    нищенства тормоз,

сегодня

             встают

                         из дня голубого,

железом

              и камнем формясь.

И я,

      как весну человечества,